10 февраля 2011

Ковалевский лес - общероссийский центр истории государственного террора, насилия и политических гонений

План "расстрельного" леса, составленный по архивным реконструкциям писателя П. Лукницкого. Источник: memorial-nic.org

1 февраля в Екатеринбурге состоялась встреча Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при президенте РФ с президентом Д. Медведевым. Одним из приоритетных, по словам Президента, пунктов повестки дня стал подготовленный Советом проект программы «Национальное примирение и увековечение памяти жертв тоталитарного режима». В преддверии заседания председатель Совета Михаил Федотов сообщил, что проблема не сводится к «десталинизации»: «Мы будем обсуждать тему гораздо более важную и широкую — преодоление последствий тоталитарного режима в сознании общества», — заявил он.

В выступлении председателя Правления общества «Мемориал» Арсения Рогинского был, в частности, упомянут один из пунктов врученной Президенту программы - проект создания общероссийского центра памяти жертв государственного террора — Музейно-мемориального комплекса «Ковалевский лес».

Что представляет собой этот проект?

Проблемы конструирования коллективной памяти о травматическом опыте
Сложившаяся к настоящему моменту структура коллективной памяти в России опирается преимущественно, на героические, триумфальные элементы национальной истории, главный из которых — победа в Великой отечественной войне (именно победа, а не сама война)[fn]См. статьи на тему “О структуре национальной памяти”: Борис Дубин. Война: свидетельство и ответственность; Борис Дубин «Кровавая» война и «Великая» Победа; Борис Дубин Память, война, память о войне. Конструирование прошлого в социальной практике последних десятилетий; Владимир Кара-Мурза. Об исторической памяти [/fn].

Между тем, память об репрессивной природе советского режима и его многочисленных невинных жертвах входит в острое противоречие с заложенными в «мифе о войне» образами власти и народа. Некоторые общественные группы этот «конфликт памятей» приводит к попыткам оправдать, преуменьшить или же просто отрицать сам факт государственных репрессий. Такая конструкция памяти позволяет при необходимости достичь кратковременной мобилизации нации, но она оставляет в тени умолчания события непарадные, противоречивые, трагические, которые есть в истории любого народа. Непроработанная, неосмысленная, намеренно забытая травма исторической памяти не может, тем не менее, быть вытеснена полностью. Она дает о себе знать массовыми фобиями, напряженностью в социальной сфере, слабостью солидарности и взаимовыручки— то-есть, ослабляет, разобщает нацию. Лишая нацию общего понимания ее прошлого, такая система умолчаний не дает ей строить общее будущее.

Главной российской трагедией XX века, а, возможно, и всей истории России, является государственная репрессивная система, в течение десятилетий уничтожавшая граждан страны лишь потому, что они были сочтены неблагонадежными, или потому что их труд потребовался, чтобы восполнить недостаток бесплатной рабочей силы в трудовых лагерях. Не менее ужасным элементом этой системы было вовлечение миллионов граждан в непосредственное осуществление подавления, издевательств, депортаций, конфискаций, арестов, допросов и казней. Жертвами и невольными соучастниками репрессий стали также миллионы формально не причастных к карательному аппарату людей: деятелей культуры, журналистов, осуществлявших пропагандистскую поддержку властей и «очищавшихся» от опальных коллег; строителей и инженеров, строивших и руководивших предприятиями, основанными на труде политических заключенных; простых людей, не замечавших или находивших удобные объяснения арестам и исчезновениям родных, друзей и знакомых. Глубиной этой душевной, моральной коррупции целого народа, вероятно, объясняется та боль и отторжение, которую сегодня у многих вызывают попытки вернуть наше трагическое прошлое в предназначенное ему пространство общенациональной памяти.

Несмотря на болезненность этого процесса, у России нет иного выхода кроме как «перенастроить» фокус системы национальной памяти с парадных витрин на трагическую повседневность массового опыта. Одним из важнейших элементов такой работы должно стать создание мемориальных и образовательных структур, ответственных за сбор, сохранение и распространение знаний о репрессивной деятельности советского политического режима.

«В сегодняшней российской жизни очень много сохранилось разных рудиментов Гулага и террора. Они существуют везде – в культуре, языке, экономике, в отношениях людей. Их очень много в политической жизни. Но их крайне мало в народной памяти»,

- считает Ирина Флиге, директор Научно-информационного центра (НИЦ) «Мемориал».

Места памяти о терроре

Петроград стал не только колыбелью революции, но и центром разветвленного карательного аппарата, с первых дней начавшего уничтожать своих политических оппонентов, а часто и совсем не причастных к политике людей. Только по официальным данным за 1918-1953 гг. в Петрограде/Ленинграде по политическим мотивам было казнено около 58 тысяч человек. Систематические исследования, экспедиции и раскопки, которые на протяжении всего постсоветского периода проводят общественные организации, позволили обнаружить несколько мест расстрелов и захоронений заключенных. Зачастую поисковая работа — единственный способ узнать о тайных могилах и хотя бы приблизительно оценить число захороненных в них людей: недоступность необходимых документов из архивов спецслужб составляет существенное препятствие развитию музейной, исследовательской и просветительской деятельности.

«Материалы официального делопроизводства либо уничтожены самими карательными органами в свое время, либо тщательно скрываются. На официальный запрос Мемориала еще в 90е годы был получен столь же официальный ответ: что ФСБ не располагает никакими материалами о расстрелах до 1937 года. Мы до сих пор очень мало знаем о существующих в Петербурге и его окрестностях местах массовых казней и захоронений жертв репрессий советского времени. Единственным некрополем, получившим официальный статус, причем еще в 1989 году, на волне перестройки, является Левашово. Но ведь это – вовсе не единственное место,»

- рассказал Александр Марголис, председатель совета петербургского НИЦ «Мемориал», сопредседатель петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

Среди мест в Петербурге и окрестностях, факт расстрелов и захоронений в которых подтвержден, выделяются по масштабу убийств или по своему символическому значению три точки, известные как «треугольник террора».
Лишь одна из вершин «треугольника террора» имеет официальный статус — это Левашовское мемориальное кладбище. Впрочем, государственное участие в создании этого места памяти носит номинальный характер: основные работы по мемориализации памяти похороненных здесь жертв ленинградских тюрем 1930-50х гг. (согласно данным Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, на Левашовской пустоши захоронено 19 450 человек) проводятся общественными организациями и семьями репрессированных. Своими силами они установили здесь около 900 символических надгробий — кенотафов и других памятных знаков в память людей, точное место захоронения которых не установлено[fn]Электронная база данных «Памятники и памятные знаки жертвам политических репрессий, установленные на территории бывшего СССР»[/fn].

Другая вершина «треугольника» (и предмет заботы историков) — Петропавловская крепость, где в начале 2007 и в декабре 2009 обнаружены захоронения расстрелянных, относящиеся к раннему периоду красного террора. Археологические исследования, проведенные в 2010, выявили несколько могильных ям, содержащих останки около 100 человек. На сегодня единственный шаг в направлении мемориализации этого места захоронения– доска в память о расстрелянных в январе 1919 г. четырех великих князьях, установленная в стенах Петропавловского собора еще до открытий 2009-2010 гг. Сегодня актуальна проблема поиска средств на дальнейшие раскопки, а также на исследование и хранение найденных останков и предметов. Предполагается, что если археологические исследования будут продолжены, здесь могут обнаружиться и другие массовые захоронения жертв ПетроЧеКа.

Ковалевский лес неофициально вошел в питерскую топографию террора в 2001 году, когда поисковая группа НИЦ Мемориал под руководством Вениамина Иофе по разрозненным документам и свидетельствам нашла братскую могилу жертв красного террора возле Рябовского шоссе к северо-востоку от города.

Исторические источники – мемуары и документы – указывают на то, что в 1918 – 1921 Ковалевский лес служил основным местом расстрелов по приговорам ПетроЧК. В частности, здесь были казнены часть матросов-балтийцев, участвовавших в Кронштадтском восстании в марте 1921, а также, несколькими месяцами позже, 95 осужденных по сфабрикованному делу о «Таганцевском заговоре» (оно же – дело «Петроградской боевой организации», среди них — поэт Николай Гумилев).

Годом позже на другой стороне полигона, в урочище Койранкангас, поисковики Мемориала нашли еще один крупный могильник — захоронение расстрелянных в более позднюю эпоху, возможно уже в годы Большого террора 1937-1938.

«Ржевский полигон был создан еще в XIX веке. Территория его с XIX века до сегодняшнего дня сильно разрасталась и сегодня «клином», в длину до 80 км, доходит до Ладожского озера. Почему выбрали именно территорию полигона? Во-первых, она охранялась, и по периметру всего этого леса стояли несколько охранных полос, во-вторых, так как казни были засекречены, местные жители не удивлялись выстрелам с полигона: на то он и полигон, чтобы на нем стреляли. Людей сюда привозили на машинах и держали в пороховом погребе, служившем накопителем. Затем уже оттуда выводили в лес на расстрел. На этом сохранившемся здании 25 августа 2001 года установили памятный знак «Жертвам красного террора».

Когда мы начали заниматься поисками этого места, прямых свидетелей уже, естественно, не осталось. Были косвенные свидетельства, в том числе и от местных жителей. Среди источников преобладали мемуарные, причем многие восходили к эмигрантской печати. Географические координаты были очень неточные: называлось и Пороховые, и Бернгардовка, и Ковалево. Еще один комплекс источников связан с восстановлением судьбы поэта Николая Гумилева. Исследователь его биографии Сергей Лукницкий пытался найти это место в 40-50х годах прошлого века, когда еще были живы свидетели. Сохранился нарисованный им план места – в литературе его называют «точкой Лукницкого». Совмещение этих очень разных источников и, в первую очередь, плана Лукницкого и дало привязку на местности. В 1990е годы исследователь Вениамин Иофе собрал эти различные источники и наложил их на современные карты и на аэрофотосъемку 40х годов. В результате все сошлось в одной точке. Тогда началось обследование леса с пробным зондированием почвы. В результате была обнаружена одна из расстрельных ям, обозначенная сегодня памятным знаком. В ней обнаружили много стреляных гильз – как оказалось, от японской винтовки «арисака». Она годилась только для ближнего боя, поэтому с 1918 года она использовалась органами ВЧК. И есть документ того времени из районного партархива, в котором говорится, что на складе Ржевского полигона хранятся патроны для винтовки «арисака», и в скобках – «подмоченные». Судя по всему, когда их использовали в этом лесу, они часто давали осечки, этим и объясняется такое количество стреляных гильз.
Хотя казни проводились в строжайшей тайне, люди об этих местах знали. Известно, что Ахматова посещала место расстрела своего первого мужа, Николая Гумилева. А самым ярким свидетельством того, что место расстрелов не удалось сохранить в тайне, стал архивный документ, датированный октябрем 1921 года, когда здесь, в этом лесу, была задержана, а потом приговорена к шести месяцам тюрьмы Мария Спиро. В приговоре значилось: «За посещение места расстрела по делу «Петроградской боевой организации». В протоколах допроса на вопрос, откуда она узнала это место, Мария отвечала: «В «хвосте» на Гороховой сказали». Имелось в виду ВЧК на Гороховой, 2, в Петрограде, куда привозили арестованных.
С начала 1922 года экзекуции в Ковалевском лесу больше не производились. Правда, к концу 1920х территория вновь стала использоваться для этих целей, но в другом месте, в глубине полигона, – в урочище Койранкангас. И все равно это место знали люди, потому что недалеко было несколько финских деревень, и одна из них находилась на возвышенности. В конце 80х годов ее жители подробно описывали то, что видели. Поисковые работы шли здесь очень трудно, но в 2002 году увенчались успехом»,

- рассказала Ирина Флиге.

На фоне такой концентрации в Санкт-Петербурге мест памяти, связанных с историей государственного террора, особенно заметным становится отсутствие в России какой-либо государственной политики по сохранению памяти о жертвах не прекращавшейся долгие годы череды репрессий. Во многих странах, переживших национальную трагедию, память о травматическом опыте, зафиксированная в виде общедоступных мест поминовения и образовательных программ, становится ключевым звеном на пути преодоления политических конфликтов, гражданской разобщенности и важнейшим элементом построения современной гражданской идентичности молодого поколения.

Проект общероссийского места памяти «Ковалевский лес»

Способ включить трагические события репрессивной политики в массовое историческое сознание многие историки видят в расширении числа и увеличении публичной роли мест памяти о терроре[fn]Место памяти, по П. Нора, это символический элемент наследия памяти общности людей, явления единства материального и духовного порядка. В: Проблематика мест памяти/ Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999, с. 17-50.[/fn]. Перед многими странами в XX века встала задача конструирования национальной памяти, и одной из форм развития массового исторического сознания стали тематические мемориальные комплексы. Некоторые из них, такие как Яд Вашем в Израиле [fn]«Уроки истории» писали об образовательных программах израильского музея Йад-Вашем [/fn]стали центральными элементами в национальном самосознании, символом и материальным воплощением национальной идеи. В постсоветских странах, в частности, в Прибалтике[fn]Об исторической политике в странах Прибалтики см. нашу публикацию: (Не)разделенная память: «двойной геноцид» как инструмент забвения) [/fn], уже несколько лет действуют национальные центры памяти, цель которых — увековечение памяти о жертвах коммунистического режима.

Летом 2009 года петербургский НИЦ «Мемориал» предложил создать общероссийский музейно-мемориальный комплекс в память о жертвах государственного террора в Ковалевском лесу. Инициатива «Мемориала» была тогда же одобрена Президентом Медведевым, который дал поручения соответствующим министерствам и ведомствам проработать это предложение. Оно было также поддержано администрацией Санкт-Петербурга, рядом деятелей культуры, Русской Православной Церковью. Осенью 2009 была создана Рабочая группа по подготовке проекта, в которую вошли представители «Мемориала», Союза музеев России, известные историки, юристы, художники. Возглавил группу Михаил Пиотровский – директор Государственного Эрмитажа, президент Союза музеев, заместитель председателя Совета по культуре при Президенте РФ.

В чем, по замыслу авторов идеи, будет состоять специфика Музейно-мемориального комплекса «Ковалевский лес»?

В существующих на данный момент в России местах памяти жертв тоталитарных режимов, как правило, присутствует либо мемориальная, либо музейная компонента. «Ковалевский лес» должен стать местом памяти нового типа, синтезирующим оба элемента, необходимых для всесторонней работы с российской национальной исторической травмой — государственным террором, направленным против граждан страны, унесшим миллионы жизней и морально искалечившим несколько поколений. Учитывая опыт создания мест памяти в России и за рубежом, было решено, что в общероссийском музейно-мемориальном комплексе будут не только представлены свидетельства эпохи репрессий и загубленных жизней, но и предложены механизмы осмысления трагедии, которые дают перспективу ее преодоления. Иными словами комплекс будет объединять как мемориальные (сохранение памяти о жертвах), так и музейные (познавательные, понимающие) элементы.

Как рассказал «Урокам истории» один из авторов концепции музейно-мемориального комплекса (ММК) «Ковалевский лес» и член Рабочей комиссии по разработке проекта ММК, член правления Международного общества «Мемориал», Александр Даниэль:

«При подготовке проекта общероссийского музейно-мемориального комплекса эксперты Мемориала подробно изучили опыт ближайших соседей. Это, прежде всего, три музея, существующих в столицах балтийских стран. В Литве, помимо музея геноцида и сопротивления народов Литвы, существует еще мемориальный комплекс Тускулене на окраине Вильнюса – место расстрелов и захоронений расстрелянных во второй половине 1940х гг. Там создан мемориальный комплекс, нечто вроде пантеона. Но это не совсем то, мемориальная и музейная компоненты здесь разнесены. Тускулене – мемориальная компонента, в Музее геноцида в центре города – музейная. Насколько я знаю, в Киргизии есть большой мемориальный комплекс, посвященный жертвам террора. Но, опять же, в основном это все мемориальные кладбища. Вильнюс, Рига и Таллин это исключения – там главной является как раз музейная компонента. То есть можно говорить, что питерский комплекс это синтез стратегий памяти на постсоветском пространстве и в этом смысле представляет собой новое явление».

Для достижения этой цели для «Ковалевского леса» будет разработаны особые архитектурно-ландшафтные решения, новейшие музейно-медийные технологии, которые будут играть не только образовательную роль, но и создадут условия для индивидуального диалога с прошлым для каждого посетителя, будут способствовать восстановлению связи между поколениями, поиску и обретению общего прошлого. Стратегия работы с посетителем основана на гибком сочетании познавательных и эмоционально-художественных технологий. Отдельные компоненты комплекса предназначены для выполнения мемориальных, образовательных, исследовательских, информационных и культурно-просветительских функций.

В основе концепции лежит «средовой подход»: музейный центр, информационный центр, мемориальное кладбище, культовые сооружения – все это будет включено в единую ландшафтную среду – Парк памяти.
Для создания такого «места памяти нового типа» необходимо объединить усилия специалистов по созданию ландшафтов, архитекторов, дизайнеров, художников и музейщиков[fn]К разработке концепции ММК «Ковалевский лес»[/fn].

«Это будет первый в России музейно-мемориальный центр, посвящённый теме террора. В Ковалевском лесу будет мемориальная зона, информационный и музейные центры. Православная церковь уже сообщила о готовности открыть здесь храм. Вероятно, будут участвовать католики и представители других конфессий»,

– рассказал Александр Даниэль.

Проблемы создания музейно-мемориального комплекса: политика, законы, свидетельства

Идея и первоначальная концепция музейно-мемориального комплекса памяти жертв государственного террора была разработана экспертами Общества «Мемориал» и получила высокую оценку от высшего руководства страны. В своем выступлении 30 октября 2009 года, в День памяти жертв политических репрессий Президент РФ Д. Медведев высказался в поддержку инициативы поддержания памяти о государственном терроре:

«Я убежден, что память о национальных трагедиях так же священна, как память о победах. И чрезвычайно важно, чтобы молодые люди обладали не только историческими знаниями, но и гражданскими чувствами. Были способны эмоционально сопереживать одной из величайших трагедий в истории России… До сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий. Нам нужны такие музейно-мемориальные центры, которые будут передавать память о пережитом – из поколения в поколение».

Однако, несмотря на высокую поддержку и президентское поручение ряду ведомств содействовать подготовке к созданию музейно-мемориального комплекса, до практической реализации проекта еще очень далеко. Первоочередная проблема состоит в том, что в России нет законодательной базы для создания и работы таких мест памяти. Принятый еще в позднесоветские годы закон о восстановлении справедливости в отношении репрессированных, хотя и предусматривает поиск и благоустройство подобных мест, не указывает, на какие средства это делается. Поэтому фактически он оказался недействующим. И в каждом субъекте Российской Федерации проблема решается по-своему. Правозащитники отмечают острую необходимость в специальном федеральном законе о сохранении исторической памяти.

«Все проблемы упираются в одно — в отсутствие комплексной государственной федеральной программы увековечивания жертв террора. В нее должны войти решение юридических вопросов, создание музея, некрополей, издание книг»,

- считает Александр Даниэль.

Принятие целевой государственной программы и соответствующего законодательства позволит существенно увеличить масштаб работ, которые десятилетия своими силами ведут общественные организации.

«Следует признать, что у нас по сей день инициатива мемориализации некрополей жертв террора принадлежит общественным организациям. Государство самоустранилось от этой темы и демонстрирует скорбное бесчувствие. Еще десять лет назад поисковой группе НИЦ «Мемориал» в результате долгих кропотливых поисков удалось обнаружить места расстрелов и захоронений в Ковалевском лесу и урочище Койранкангас. Однако за прошедшие годы органы власти не проявили к этому вопросу никакого интереса. Обустройство мемориальной зоны в Ковалевском лесу стало народным делом. Что же касается Койранкангаса, то это место до сих пор никак не отмечено»,

- рассказал Александр Марголис.

Помимо общефедеральной законодательной основы для создания комплекса, необходимо решить и более конкретную проблему статуса Ковалевского леса.

«Юридически этот участок относится к Ржевскому артиллерийскому полигону, его хозяин — Министерство обороны. Но уже известно, что полигон вскоре прекратит свое существование , военные уйдут, и в ближайшее время ожидается передача этой земли администрации Ленинградской области. Но если в ближайшее время не будет документа, дающего этой земле охранный статус, существует вполне реальная угроза, что здесь, на красивом берегу недалеко от Петербурга быстро начнут стройку. Место должно стать неприкосновенным для застройки. Сейчас самая главная проблема — установление юридического статуса Ковалевского леса, потому что именно здесь возможно создание ММК памяти жертв террора общенационального масштаба»,

- рассказал Александр Марголис.

Существенную, хотя пока и не ключевую проблему составляет финансирование проекта музейно-мемориального комплекса. Александр Даниэль убежден, что сбор и сохранение памяти о жертвах государственного террора советского периода является важнейшей задачей российского государства, и оно должно позаботиться о финансировании хотя бы части проекта:

«Мы считаем, что государство может дать старт. Есть немало российских компаний, которые готовы внести вклад в поддержку проекта общенациональной памяти, но необходимо, чтобы первым выступило российское государство».

Дополнительные материалы: