Фотовыставка «Никита Хрущёв и его время»
С 17 февраля по 14 марта 2010 г. в в ЦВЗ «Манеж» (Манежная площадь, д.1) будет проходить выставка «Никита Хрущёв и его время». Её организует Московский дом фотографии, практически руководствуясь советом Леонида Парфёнова:
«Устрой выставку – и она каждым снимком щемяще напомнит: до чего же верят люди в оттепель, пусть она и обманчиво сменится очередным заморозком».
На выставке будут представлены работы классиков советского репортажа: Дмитрия Бальтерманца, Виктора Ахломова, Эммануила Евзерихина, Александра Устинова, Валерия Генде-Роте – а также «великих фотографов зарубежья»: Анри Картье-Брессона, Марка Рибу, Вильяма Кляйна и др.
Информация Московского дома фотографии:
Московский дом фотографии представляет выставку классиков советского репортажа, посвященную Н. С. Хрущеву и его примечательному времени. Эта выставка не стала юбилейной, но именно сейчас кажется важным оглянуться назад, потому что работа с историей и отношение к ней формируют индивидуальность общества. Фотографии возвращают нам понимание того, как в разных обстоятельствах жили наши предшественники, жили и умели быть счастливы — это особенно справедливо для шестидесятых годов, времени в первую очередь фотогеничного.
В шестидесятые под слабыми, но греющими лучами «оттепели» появилось много понятий, определивших нашу сегодняшнюю жизнь. Подчас забывается, что именно тогда выросли академгородки, возникли школы, давшие интеллектуальную элиту страны, образование стало ценностью — главным и самым престижным брендом того времени.
Это было время веры в то, что тень Сталина никогда не вернется. Заканчивался крепостной паспортный режим, люди возвращались из концлагерей, и в стране звучали песни — совсем другие, чем за десятилетие до того, и появлялись улыбки — тоже не похожие на стальные улыбки сталинских физкультурников — мягкие, осторожные, живые.
Их сохранили для нас классики российской фотографии — Дмитрий Бальтерманц, Виктор Ахломов, Эммануил Евзерихин, Александр Устинов, Валерий Генде-Роте. В СССР тогда по-новому осмыслялся фоторепортаж как жанр, формировались свежие течения, сближавшие отечественную фотографию с гуманистической парадигмой, царившей в фотографии мировой. С конца пятидесятых в СССР начинают приезжать великие фотографы зарубежья — Анри Картье-Брессон, Марк Рибу, Вильям Кляйн и другие. Они снимали нас жестче, чем наши классики, возможно, потому что смотрели на нас снаружи.
Возможно еще и потому, что для нас это время было периодом беззащитности, предельной серьезности романтиков и во многом отсутствия иронии. Ее нет на лицах, нет и у фотографов. Иронический абсурд, такой понятный и близкий нам, придет только с наследующим оттепели периодом застоя, став повсеместным средством защиты от реальности. А пока еще была надежда, что весна перерастет во что-то большее. Поэтому, наверное, нам трудно вернуться к этому периоду сегодня, когда романтическая искренность кажется далеким фантомом.
Эта выставка — не разбор исторических полетов, она призвана всего лишь воскресить атмосферу, напомнить нам о времени надежд и противоречий, памятником которому стал двухчастный памятник Эрнста Неизвестного, который когда-то стойко сражался с Хрущевым в Манеже, и фотографии классиков, с которых нам улыбается один из самых фотогеничных периодов нашей истории.
Фотооттепель.
Никита Хрущев – первый правитель страны, оставивший после себя фотообраз. Государи напряженно позировали – моментального снимка тогда и быть не могло, фотолениниана – несколько живых кадров, Сталина ретушировали до состояния картины «Утро нашей родины» и еще аппликацией вклеивали покрупней в президиумы и на мавзолейную трибуну.
Хрущев с конца 50-х, времени своего единоличного правления – потрясающе свободный фотогерой. Хохочущий, нахмуренный или орущий, размахивающий коротковатыми руками, шагающий коротковатыми ногами, пузатенький, бешено энергичный, не ведающий ни малейших комплексов. На его лице не замазывали крупную бородавку (спустя четверть века Горбачеву будут замазывать на лысине родимые пятна). Публиковались любые фото премьера – с неловкими складками в пройме брюк, с явно заметными во рту зубными коронками, в мятых-перемятых вышитых рубашках. Он колесил по белу свету, восторженно потрясая кукурузиной на ферме Росуэлла Гарста, обжигаясь курицей в карри у индусов и поворачивая штурвал Братской ГЭС – всё фиксировала фотохроника. Хрущев безбоязненно вставал перед объективами с большой своей семьей – сыном, дочками, зятьями, внуками. Его «половина», Нина Петровна, с добрым лицом первой учительницы и большим ридикюлем у большого живота выглядела всесоюзной бабушкой.
Неуемному лидеру катило к 70-ти годам, а он разбудил самую молодую эпоху в нашей новейшей истории. Хрущев до того наэлектризовал начало 60-х, что многие заряды хранят силу по сей день. Космос-Гагарин, Куба-Фидель, Евтушенко-Окуджава, стройки-Сибирь, «Современник»-«Таганка», физики-лирики – сколько таких паролей? Старикан даже модником сумел побыть: вот на Хрущеве первая папаха из искусственного каракуля, а вот – первая советская нейлоновая рубашка, и блистают рубином запонки, подарок трудового народа Бирмы. По большому счету, очень цельное время – когда последний раз полюбили революцию и хороший социализм. Устрой выставку – и она каждым снимком щемяще напомнит: до чего же верят люди в оттепель, пусть она и обманчиво сменится очередным заморозком.
Леонид Парфенов
Дополнительные материалы:
- Несколько выставочных работ есть здесь
- «Советский политический фоторепортаж»
