Мастер речековки на заводе живой жизни
Ну что же, Яска и жена!
Итоги отрицать посмей-ка.
Сама небось поражена,
Какая выросла семейка.
Так заканчивал свое шуточное поздравительное стихотворение жене Ольге Гомолицкой поэт и драматург Сергей Третьяков. Семейкой, то есть детьми, он называл свои сочинения — поэтические сборники, кино- и театральные инсценировки, сборники очерков, переводы. Третьяков написал его 4 декабря 1927 г., а потом изрядно дополнил 2 декабря 1935 г., — убежденный фельетонщик (как назвал его товарищ по ЛЕФ„у Маяковский) неустанно жадным зубом пера скрипел. Увы, третьей редакции стихотворения он не написал. Третьяков ещё выпустил переводы писателей-антифашистов («Люди одного костра»), очерки о Чехословакии, а 26 июля 1937 г. был арестован и вскоре расстрелян (10 сентября 1937). Любимую жену Ольгу, которую он звал Яснышем, арестовали 5 ноября 1937, и она провела в лагерях и ссылках 17 лет.
Сергей Третьяков практически ничего не писал «в стол», его произведения публиковались и ставились при жизни, посмертные сборники выходили в СССР и ГДР, но научное издание поэтического наследия состоялось только сейчас. В собрание включены восемь авторских сборников, один из которых — для детей («Пашка и папашка»), стихотворные фельетоны из дальневосточной прессы («Дальневосточный телеграф»; «Дальневосточный путь», вместе с П. Незнамовым), песни и агитационные поэмы (например, они проиллюстрировали с Маяковским кодекс о труде 1923 г.), несобранные и неопубликованные стихи, наконец, статьи о поэтах-современниках. Статьи филологов посвящены поэтике и библиографии Третьякова. Биографического очерка нет, поэтому имеет смысл суммировать то, что мы знаем о его жизни, для лучшего понимания творческой эволюции писателя.
Родился Сергей Михайлович в 1892 в Кулдиге (Гольдингене), Курляндия, в семье Михаила Третьякова — преподавателя математики в училище. Мама, Эльфрида Эммануиловна Меллер, была немецко-голландского происхождения; мальчик стал говорить на трёх языках почти одновременно. Судя по его воспоминаниям, Третьяков с самого детсятва встал на дорогу, приведшую его к поэзии. Игра в разбойников, со щепкой вместо сабли; игра в дом с приготовлением еды из песка и несъедобных ягод на листьях; игра в собирание мысленных грибов в комнате — это вскоре надоело малышу, а взрослый Третьяков считал свое поведение мятежом против гипнонаркотического влияния иллюзорного искусства, под которым он, как и положено настоящему футуристу, понимал все досоциалистическое искусство. Сестры Сергея стали актрисами, а он в итоге пришел к литературе факта. Третьяков учился на юридическом факультете Московского университета, в Москве он постепенно влился в ряды новых поэтов — футуристов, ниспровергателей. Объединение «Мезонин поэтов» возникло на год-полтора позже кубо- и эгофутуристов, иногда поэты объединения называли себя «поэтами настоящего» — презантистами. Главной фигурой в «Мезонине» был Шершеневич, человек необыкновенно деятельный, выпустивший переводы манифестов Маринетти и книгу о футуризме уже в 1914 г. Сохранилась дружеская эпиграмма Третьякова:
Мужчина без скорби и страха,
Высок, плодовит и любим,
Редактор живых альманахов
Футурист Шершеневич Вадим.
Также в «Мезонин» входили Константин Большаков, Рюрик Ивнев, Борис Лавренев (Третьяков вспоминал его умение моментально уловить новый поэтический прием), Лев Зак. История объединения была недолгой, группового манифеста они не выпустили, наиболее общими были издательские интересы. За 1913 г. группа собрала три альманаха — «Вернисаж», «Пир во время чумы» и «Крематорий здравомыслия». Третьяков опубликовал по пять стихотворений во втором и третьем, позже его печатали в одесских и нижегородских сборниках футуристов. Первая поэтическая книга «Железная пауза» была готова ещё в 1916 г., но вышла лишь в 1919 г., — автор воевал в РККА и переезжал (сборник вышел во Владивостоке). Академик М.Гаспаров отмечает уже в первой книге главные черты поэзии Третьякова: экспериментальность, вещность, схематизм, лаконизм:
Дымится над крупом
Прозрачная женщина розоватым дымком.
Уступ за уступом.
И каждый отмечен виртуозным скачком.
Следующий этап поэтической жизни Третьякова связан с Дальним Востоком. Он живёт во Владивостоке, Харбине и Чите, сотрудничает с большевистскими изданиями, в «окнах» ДАЛЬТА (Дальневосточное телеграфное агентство). Третьяков участвует в группе «Творчество» и издательстве «Птач» вместе с поэтами и художниками Д. Бурлюком, Н. Асеевым, В. Пальмовым, Чужаком, П. Незнамовым, С. Алымовым. Третьяков ставит пьесы Маяковского и Гумилева. В Чите он занимает посты товарища (заместителя) министра просвещения Дальневосточной республики и заведующего госиздательством. Во Владивостоке Третьяков и знакомится с Яснышем — Ольгой Гомолицкой, ставшей его женой и помощником. Осенью 1922 г. Третьяковы перебрались в Москву, где уже в феврале 1923 Сергей стал одним из зав. репертуаром в Театре В. Мейерхольда. Но связь с Востоком сохранялась: в 1924/25 гг. Третьяков читал курс русской литературы в Пекинском университете.
По сути дела, Третьяков, будучи одним из лидеров советского футуризма, — а Брюсов выделял его наравне с Маяковским, Пастернаком и Асеевым, — сознательно отходил от футуризма; его сборник 1924 г. назывался «Итого», и с тех пор поэт сочинял песни, агитречевки и рифмованные лозунги, в полной мере реализуя свое вступление к сборнику ещё 1922 г.: Поэт — только словоработник и словоконструктор, мастер речековки на заводе живой жизни. Стихи — только словосплавочная мастерская, где гнется, режется, клепается, сваривается и свинчивается металл слова. При этом, Третьяков — активист ЛЕФ„а, а в 1928 редактировал «Новый Леф» после ухода Маяковского.
Третьяков переходит от поэтического футуризма к драматургическому экспрессионизму, обращается к эмоциональному сочувствию и соучастию зрителей. Содержание его пьес предусматривало определенную долю интерактивности. Спектакль «Мудрец» (1923, по Островскому, сценарий и постановка Эйзенштейна, композиция текста Третьякова) был политическим памфлетом о белой эмиграции в Париже и представлял собой трюковую буффонаду. «Противогазы»(1924) Эйзенштейна-Третьякова шли в цехе Московского газового завода, потому что это была мелодрама из жизни заводских рабочих. «Непорзач» («Непорочное зачатие») играли в комсомольском клубе в рамках дискуссии о празднике Рождества. Сотрудничество с Эйзенштейном продолжалось в кино: Третьяков написал титры «Потемкина»; а в 1925 возглавлял худсовет 1-й Кинофабрики. Позднее Третьяков деятельно участвовал в грузинском кинематографе, написал сценарии фильмов «Соль Сванетии», «Элисо» и «Хабарда».
В театре укрепился его альянс с Мейерхольдом. Третьяков писал эстрадно-политические ревю, переделывал чужие произведения — подбрасывал в чужие гнезда своих яростных кукушат. Знаменитым стало военно-революционное действие «Земля дыбом»(1923), посвященное РККА и Льву Троцкому, сделанное Третьяковым по мотивам «Ночи» М. Мартине. Названия эпизодов: Долой войну; Смирно; Митинг; Царствуй на страх врагам; Вся власть Советам; Стригут баранов; Нож в спину революции; Ночь. Это была патетическая эстрада, с чередованием сатиры и агитации, использовался киноэкран, настоящие вещи вместо реквизита, по сцене проезжал автомобиль, заглушающий траурную музыку.
По возвращении из Китая Третьяков предложил ТИМ„у пьесу-поэму «Рычи, Китай!»(1926). Это было сочетание этнографического очерка и газетного фельетона, действовали муравейные мужики Китая: рикша, водовоз, точильщик, грузовой, навозник, фруктовщик. Но во многом благодаря таланту Марии Бабановой, игравшей несчастного мальчика, спектакль стал экзотическим и трогательным зрелищем, необычайно популярным. Пьеса была переведена на 14 языков, в том числе на эсперанто, в Германии была на гастролях в 1930 г. «Рычи, Китай!» сыграли около 100 раз. Прекрасно знавший немецкий язык Третьяков стал одной из ключевых фигур советско-немецких культурных связей. В 1934-35 гг. Третьяков редактировал журнал «Интернациональная литература» (русскую и немецкую редакции). Он дружил с Брехтом и Пискатором, Хартфильдом и Эйслером , переводил их тексты, писал свои тексты о них, принимал в Москве, сопровождал в поездках по СССР. Когда Брехт узнал, что Третьяков репрессирован, то написал: Мой учитель — огромный, приветливый — расстрелян по приговору суда народа. Его имя проклято. А что если он невиновен? Согласно следственному делу (АСД Р-4530), Третьяков дал признательные показания в шпионаже в пользу Японии с 1924 г. Посвящение Троцкому, как и то, что Третьяков больше года жил в Китае, наверняка сыграли свою роль в определении его участи.
Отход от поэзии Третьяков восполнял других жанрах: био-интервью «Дэн Ши-Хуа» (роман в форме цикла интервью, которые он взял у китайского студента-пролетария с таким именем), очерки коллективизации в Ставрополье «Тысяча и один трудодень» и «Вызов», книга о Чехословакии «Страна-перекресток», радиопередачи. Но Третьяков-поэт умер задолго до Третьякова-человека. Сперва в прошлое канул мятежный футурист с сердцем — разрывной гранатой. Потом ушел на покой мастеровой паровых и зубчатых слов, обращавшийся с пламенными лозунгами к братьям по молоту и топкам, голоду и сопкам, и к юному поколению — октябревичам. «Стальное» время нивелировало, а потом и поглотило рассудительного романтика с безумными загибами, как охарактеризовал его В. Шкловский.
