«Иисус против Бога» и сделка с советским Дьяволом
Стоило власти Советов и большевикам утвердиться в России, как они озаботились поиском не только политических, но и духовных, интеллектуальных союзников в мире. Им были нужны властители дум — общественные деятели, ученые, литераторы. Во Франции уже с начала 20-х гг. одним из друзей Советской власти стал Анри Барбюс (1873-1935). Нарком просвещения А.Луначарский написал в воспоминаниях (Вечерняя Красная газета, 15 мая 1933) его выразительный литературный портрет:
Барбюс — это род Дон Кихота. Необыкновенно длинный, даже вытянутый, худой той худобой, которой худы наполовину дематериализованные образы Эль Греко. Вы чувствуете, что это сухое тело с такой благородной структурой, эти длинные изящные руки, это костлявое скульптурное лицо, эти выразительные глаза могут преисполниться бешеным гневом, и что тогда Дон Энрико Барбюс способен, ни о чем не рассуждая, броситься против какого угодно стихийного врага, даже не потому, что он надеялся победить его, а потому, что нельзя перенести наглости чванящегося зла.
Барбюс был популярной фигурой на левом фланге общественно-политической жизни, автором антивоенного романа «Огонь» (1916), удостоенного Гонкуровской премии, христианином-социалистом. В те годы синтез Библии и Манифеста коммунистической партии волновал не одного Барбюса. Вспомним друга, а позже проницательного критика СССР Андре Жида: «Учение Христа наиболее враждебно таким силам, как капитализм, национализм, империализм, милитаризм, — так же и коммунизм» (Страницы из «Дневника», 1933).
В 20-е гг. Барбюс создал оригинальную трилогию об Иисусе, сочетавшую в себе беллетристику, богословие, историческое исследование, памфлет. Кульминацией христианских штудий Барбюса стала пьеса «Иисус против Бога» (1927), которую он сразу предложил прогрессивным режиссерам — Мейерхольду и Пискатору. В этой драме Иисус представал не сыном божьим, а только автором революционного учения, коммунистом; Мессией же был народ. Место римлян занимали английские колонизаторы. Иисус не погибал на кресте — его спасали и прятали, но много лет спустя убивали — парадоксально — христианские фанатики. В заключительных, довольно кинематографичных сценах Барбюс смело равнял двух великих , по его мнению, революционеров:
Появляется огромное множество людей и надпись: мы воскресим его!» Кажется, что находишься внутри людских волн. Толпа движется, устремив взоры вперед. Наконец появляется над горизонтом, как вершина горы, то, что находится в центре толпы: катафалк, на котором написано слово ЛЕНИН.
Барбюс умышленно предложил свою мистерию Мейерхольду: знаменитый авангардист намеревался в 1922 г. ставить пьесу Сергея Чевкина «Иешуа Ганоцри: Беспристрастное открытие истины»; у театра Мейерхольда был опыт постановок мистерий Маяковского («Мистерия-буфф») и Пола Клоделя («Тиара века», инсценировка Ивана Аксенова). Французская художница Симона Дюма выполнила эскизы декораций с оглядкой на конструктивизм и супрематизм. Возможно, Мейерхольд предлагал Андрею Белому заняться русским переводом. Но советскую цензуру пьеса не прошла, и в январе 1928 г. Луначарский огорчил писателя: «Вы, может быть, считаете это узостью, но у нас держатся, как за одну из догм, за легендарность Христа. Вот почему по зрелом размышлении мы с Мейерхольдом решили просить Вас отказаться от мысли о переделке этой пьесы и постановке ее в русском театре». Была и более приземленная причина: в ноябре 1927 г. Троцкого и Зиновьева исключили из партии, разгромили влиятельную фракцию ВКП(б), Иоффе застрелился, 7 ноября были разогнаны многотысячные демонстрации против «генеральной линии». Сопоставление Христа с Троцким просто напрашивалось!
Визиты Барбюса в СССР вскоре стали регулярными: с 1927 по 1935 гг. он приезжал шесть раз, в итоге в Москве и скончался от пневмонии. Принимали его по высшему разряду, щедро оплачивали литературные и публицистические старания. Например, в 1927 г. Барбюс останавливался в трехкомнатном номере «Метрополя» стоимостью 33 рубля за ночь. В октябре 1932 г. писатель получил 385 тыс. франков, а в начале 1933 г. — 40 тыс. франков аванса на книгу о Сталине. Барбюс понимал лояльную «партийность» примерно как многие советские интеллигенты (Мандельштам, Пастернак): «Если ты в своей воображаемой правоте все время оказываешься несогласным с партией, то это не партия нуждается в исправлении, а ты сам должен переломить себя и склеить по-новому» (из воспоминаний Луначарского, Вечерняя красная газета, 15 мая 1933).
Со Сталиным Барбюс встречался не только на приемах. Состоялось четыре большие беседы. Скажем, 16 сентября 1927 г. они говорили два с половиной часа. В конце 1932 г. писатель приступил к работе над биографией советского диктатора. С советской стороны в создании книги принимали участие немецкий коммунист Альфред Курелла, секретарь редакции газеты «Монд» (1928-1935, директор Барбюс, выходила на советские деньги) и заведующий отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП(б) Алексей Стецкий. Москва настаивала: 1) Троцкого вычеркнуть и разоблачить; 2) Сталина приравнять к Ленину, показав не только практиком, но и величайшим теоретиком; 3) спорные библейские параллели предельно сократить. Французское издание появилось в апреле 1935 г., а русский перевод задерживался: слишком много опальных уже большевиков упоминалось на страницах сталинской биографии, так что русское издание стало для автора уже посмертным («Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир», 1936 г.). Но именно использование Барбюсом христианской лексики и создало сильнейший читательский эффект — Сталин воплощал образы Бога-отца (Творца) и Бога-сына (Спасителя), становясь инобытием Ленина:
Ленин живет всюду, где есть революционеры. Но можно сказать: ни в ком так не воплощены мысль и слово Ленина, как в Сталине. Сталин — это Ленин сегодня.
Интересно, что своей религиозной концепцией Барбюс заочно опровергал Григола Робакидзе, писавшего в Германии образ Сталина-дьявола («Убиенная душа», 1933). Интересно может быть сопоставить с персонажами Барбюса Иешуа и дьявола в главном романе Булгакова.
Последним «сталинским» замыслом Анри Барбюса стал киносценарий «Творцы» (другие названия — «Созидатели», «Новые люди», «Спасители», 1935). Писатель издавна интересовался кинематографом, работал над сценариями «Огня», посылал на киностудии Германии, США и Советской России переделки своих новелл. В 1929 г. Абрам Роом выпустил фильм «Привидение, которое не возвращается» по мотивам повести Барбюса.
Сюжетом фильма «Творцы» была история русской крестьянской семьи в Грузии на фоне Русской революции . Главным героем задумывался Арнольд, уроженец 1898 г., — ребенок, в котором «сосредоточится достигнутый за эти годы прогресс»[1] . Любовь в фильме предполагалось показать как «общность с точки зрения социальных идей и политической концепции и сотрудничество в разрешении общественных задач.»
Старый режим, согласно «Творцам», разобщал народы: турок с полумесяцем и грузин с крестом, рабочий с молотом и крестьянин с серпом символически дрались между собой. Сцены империалистической войны показывались с высоты полета аэроплана, так что нельзя было различить национальность убитых солдат. Белый террор в сценарии иллюстрирует резня еврейской семьи на Украине: «Заставили всех раздеться и плясать перед казаками, которые по очереди их убивают». Красный террор куда более сознателен: Арнольд (командир отряда) арестовывает профессора-вредителя и после долгих внутренних сомнений все же расстреливает его, но тут же подбирает беспризорника. Барбюс хотел эффектно показать современную историю коммунистического движения: покойных Либкнехта, Маттеоти и Кирова в красных саванах, казнь Фридмана в Софии, распятого на кресте в форме фашистской свастики Тельмана. В финале писатель сравнивал кризис и депрессию в капиталистических странах с достижениями пятилетнего плана в СССР:
Изнурительный труд в колониях, 40 миллионов безработных. Большое место должно быть предоставлено невероятным фактам уничтожения продуктов земли и даже индустрии. Рыба, бросаемая назад в воду, крестьяне, убивающие своих коров и лошадей, горящие стога пшеницы, сжигаемый кофе, ужасающая сцена уничтожения американских автомобилей с помощью огромных специальных машин. — Мировые рекорды, побитые СССР. Гигантская улица, составленная из самых больших заводов и комбинатов, на многих развивается знамя СССР.
Для большего эффекта Ленин и Сталин были сделаны незримыми действующими лицами. О Ленине говорится: «Его брата повесили; у него светлые волосы и лысина надо лбом; иногда он ходит с зонтиком и кепкой; он разговаривает с рабочими». Сталин появляется лишь в символических стоп-кадрах: фотография еретика, отчисленного из семинарии; тень за занавеской, опровергающая обвинение в изготовлении фальшивых денег; обледеневший сибирский ссыльный с примитивными орудиями охоты и рыбалки; сильная голова и крепкая рука над картой Царицынского фронта. Апофеозом фильма было изображение Мавзолея Ленина со стоящей на вершине фигурой Сталина с поднятой рукой. Картина задумывалась авангардистской: широкое использование мультипликации, воскрешение расстрелянного человека (прием обратной съемки), движущиеся скульптуры, съемки с аэропланов и т.д. Межрабпом собирался поручить фильм Дзиге Вертову, как бы в продолжение его «Трех песен о Ленине». Режиссер приступил в середине июня 1935 г. к натурным съемкам, писатель просматривал летом в Москве кинохронику, отбирая материал для картины. Но Барбюс заболел и умер 30 августа 1935 г., не завершив окончательного сценария. Были остановлены и съемки, только в специальном номере «Литературной газеты» от 4 сентября 1935 г., посвященном памяти Барбюса, напечатали концовку сценария. В настоящем издании он публикуется впервые, хотя полный перевод был выполнен тогда же — летом 1935 г. Теперь читатель может составить исчерпывающее впечатление о силе пропаганды и силе заблуждений, о христианских и революционных идеалах Барбюса и о цене, по которой он заключил сделку с советским дьяволом.
