28 марта 2019

«Желаю никогда не иметь нужды в такой просьбе»

В архиве Мемориала хранятся целые массивы документов и корпуса переписок. Но иногда одна-единственная короткая записка рассказывает такую историю, что и не снилась целым горам бумаги. Надо только вдумчиво смотреть. Член Правления Международного Мемориала и сотрудница мемориальского архива Ирина Островская реконструирует историю двух небольших записок, за каждой из которых стоит большая человеческая трагедия.

Перед нами листок из обычной тетрадки. На нем — перечень продуктов и бытовых предметов, переданных заключенному. Мыло — 3 куска, масло в кружке — полкило. Два лимона, махорка. Какао, даже лук, чеснок, деньги, папиросы. Тут есть постскриптум: «Все здоровы, береги себя, о нас не беспокойся, Ися тебя крепко целует, мы тоже, от всех привет».

Это посылка. Неплохо продумана, влезет в небольшой мешок. А поверх всего — надпись «Выбыл».

Это документ 38-го года, периода Большого террора. Когда человека арестовывают — никто никому не объясняет, за что его арестовали и куда его везут. Что делать в такой ситуации?

Представьте: у вас арестована жена. Или отец. Ушел на работу и не вернулся. Или был арестован ночью. Что вы будете делать? Предположим, вы пойдете в отделение НКВД с вопросом, что с ним, в чем его обвиняют и где он находится. Там вам скажут: «Родственник ваш, наверное, враг или шпион, потому что просто так у нас никого не арестовывают”. Или: “Вы сами кто? Вы член семьи изменника Родины, как вы посмели обратиться к нам с гнусными подозрениями, что мы арестовали вашего отца? Может, вы еще и скажете, что безвинно?».

Нет, туда ходить бесполезно. В принципе, вы можете написать официальный запрос по почте. Они будут месяц его рассматривать, потом месяц он будет идти вам обратно. Но у вас беда — прямо сейчас у вас увели родного человека. В чем стоял — раздетый, разутый, растерянный, невиновный. Что вы будете делать?

Кто-то в такой ситуации исходит из худшего. Как у Войновича в «Чонкине» — когда там был арестован сапожник на рынке, его привели в отделение, и он сказал: «Там внизу сидит моя жена. Вы ей передайте, что я скоро дома буду» — «Откуда ваша жена знает, что вы вы у нас?» — «Моя жена — настоящая еврейская жена, она всегда думает самое плохое».

Но тут никаких справок никто не дает. Единственное, что вы можете, чтобы понять, где ваш отец-брат-мать-муж-сын — обежать все тюрьмы города и попробовать передать денежную передачу. Это работает не так, что вы приходите и у вас ее сразу принимают. Если у вас фамилия на букву А — вас примут первого числа, на букву Б — второго, на Я — тридцать первого. И вы должны обежать все тюрьмы, которых, например, в Москве — Бутырская, Таганская, Краснопресненская, Сретенская, Лефортово, Матросская тишина, Лубянка… ну и еще много других. И попробовать передать эти деньги. И когда вы все это оббежали, сбив в кровь ноги, — у вас, в конце концов, в одном из мест приняли передачу. Это значит, что ваш родственник жив. И что он там.

После того, как пройдет еще месяц, вы опять сможете принести ему передачу. Вы дождались нужного числа. Вы собрали эту передачу — что было не так просто, потому что за это время с квартиры вас выгнали, с работы уволили, денег у вас нет — по всем родственникам, по всем знакомым вы собирали это какао и это мыло. Упаковали его в мешок или наволочку, принесли эту посылку, дрожащими руками передали в окошечко. А вам написали: выбыл.

Что это значит? Что его либо расстреляли, либо отправили в лагерь. А как узнать? Никак. Это значит, что все ваши призрачные надежды, что вы его нашли и сейчас ему поможете, лопнули. Вот о чем говорит эта маленькая бумажка.

Эту бумагу нам принес сын того человека, которому она адресовалась. Или дочь. Если мы очень постараемся, то поймем, кто такой Гришин Михаил Петрович, выясним его судьбу, что с ним на самом деле было — расстреляли его уже к этому моменту или отправили в лагерь.

Вот еще один клочок бумаги. Это — так называемая эшелонная весточка. Ее автор — человек, которого уже послали в этап. Его запихивают в так называемый столыпинский вагон, где таких же человек 200. И они едут, не зная, куда. Им ничего этого не сказали. Им дали в тюрьме приговор — 8 лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей) — погрузили в этап и повезли.

И дальше, если у него есть бумажка (это не факт, что у него она есть, потому что в тюрьме запрещено держать бумагу) и грифель, который был спрятан, например, в волосах, — он может в вагоне написать записку и попытаться как-то ее передать.

Но как, с кем? Люди на промежуточных станциях не захотят (да и не смогут) подходить к вагону, потому что в нем едут заключенные. К тому же, такие поезда обычно останавливались для дозаправки и всего прочего на перегонах, где станций нет. А если на станции — то на самых дальних путях. К тому же, в столыпинских вагонах просто нет окон — там только зарешеченные дырки.

Единственный способ передать сообщение — сбросить его на землю через дырку в полу вагона. На железнодорожное полотно. Даже если на улице снег, дождь, ветер, и волна воздуха от любого пролетающего мимо вагона может смахнуть эту бумажку в кусты.

Но эта записка до нас дошла, а значит, кто-то ее подобрал. Несмотря на то, что подобравший становится соучастником. Он ведь не отнес ее куда надо, а опустил в почтовый ящик.

Тут написано: «Не пожалейте 1-2 копеек, купите конверт, положите в него мою записку и отправьте по адресу: Одесса, улица Нежинская, Каневской. Заранее благодарю вас и желаю никогда не иметь нужды в такой просьбе».

Это и есть вся записка. Она сообщает только одно — что арестованный, который ее написал, жив. Но разве есть что-то важнее? Да и что еще он мог написать, он ведь сам ничего про себя не знает: куда его везут, что с ним будет, когда он приедет. Какой там будет режим, какие условия. Ему дали расписаться, что он получил, например, восемь лет — но он же не знает, доедет он живой или помрет по дороге. Он не знает, к чему готовиться, — знает только, что на данный момент он жив. Об этом он и пишет, причем, на мой взгляд, довольно выразительно.

Подробнее об эшелонных весточках и других письмах из советских лагерей, можно прочитать в книге «Право переписки» (М.: Международный Мемориал, Agey-Tomesh, 2017).

По теме: