«Я есть ваше доброе имя!»
Полгода назад в возрасте 85 лет скончался Филип Рот – американский писатель, еврейский писатель, — вне сомнений, классик мировой литературы. Русскоязычному читателю Рот полюбился еще с давней публикации в 1971 г. трагического романа «Она была такая хорошая». Филип Рот был плодовитым и ядовитым литератором, сюжеты его романов острым скальпелем проникали в сердца и умы читателей. Достаточно вспомнить выдающееся «Людское клеймо» — треугольник профессора – тайного негра, уборщицы и ветерана Вьетнама; или фантасмагорию о победе на президентских выборах в США фашиста Чарльза Линдберга в 1940 г.
Пожалуй, Филипа Рота можно причислить к наследникам Достоевского: американский писатель вывел в своих сочинениях вереницу трагикомичных и даже юродствующих двойников – Цукермана, Портного, Кипеша…
Не стал исключением и роман «Операция «Шейлок»» (1993). В нем главному герою – писателю Филипу Роту сопутствует престранный доппельгенгер по прозвищу Мойше Пипик, то ли частный детектив, то ли онкологический больной, но шарлатан несомненный, человек, в которого вселилась проза знаменитого писателя. Неизбежная в ситуации двойников путаница приводит в движение шутовской хоровод персонажей: «соблазнительный слоеный пирог женского возбуждения» по имени Ванда «Беда»; рамолический миллионер-разведчик Смайлсбургер , deus ex machina из Борщевого пояса русских эмигрантов; университетский товарищ-космополит, ставший арабом, что задыхается от ненависти к евреям и разбрасывает камни, и другие.
Окруженный кривыми зеркалами-персонажами автор измучен проблемой идентичности – человеческой, интеллектуальной, этнической. Беды начинаются с физического недуга: болит оперированное колено, писатель начинает пить сомнительное снотворное «Хальцион» и погружается в депрессию. Она как будто прекращается, когда Рот отказывается от лекарства, но семена сомнения уже посеяны, и явление двойника материализует страхи героя. Возникновение альтернативной жизни, появление фантомов и критическое осмысление своей жизни как последствия приема лекарств очень выразительно показал Ивлин Во в повести 1957 г. про Гилберта Пинфолда. Вероятно, Рот вспоминал эту повесть. Поиски идентичности Филип Рот переносит и на другой – судебный уровень. Фоном сюжета романа становится процесс 1988 г. в Израиле над Джоном Демьянюком, гражданином США из украинских эмигрантов, вероятным охранником концлагерей по прозвищу «Иван Грозный», известным своей жестокостью. Является ли хитроватый и примитивный рабочий, положительный отец семейства зверем, что издевался над заключенными, обреченными на уничтожение? Вообще, Рот не только использует материалы процесса Демьянюка, но и свои беседы с литератором Аппельфельдом, следуя славной традиции американского документального романа (Трумен Капоте, Норман Мейлер и др.).
Мотивы двойничества и нацизма разрабатывал прежде Рота Владимир Набоков в своем англоязычном рассказе, где у него появлялся тезка – русский фашист. Следует вспомнить, что отца Набокова застрелил эмигрант, позднее вступивший в ряды фашистов, а жена Набокова была еврейкой, что побудило их бежать от коричневой чумы сперва во Францию, затем – за океан.
Помимо исследования личной и творческой идентичности, роман посвящен судьбе еврейского народа. И пора уже сказать о добровольно взятой на себя миссии авантюриста-двойника рассказчика. Ложный Филип Рот – Мойше Пипик разрабатывает и претворяет в жизнь идеологию «Диаспоризма». Речь идет о возвращении евреев из Израиля, окруженного огненным кольцом врагов, в европейские страны, покинутые в годы нацистского террора. И самозванец ведет тайные переговоры с Валенсой и Чаушеску, намеревается встречаться и с Папой Римским! Понимая, что диаспоризм может вновь усилить антиеврейские настроения, самозваный Рот собирается раскинуть в Европе и Новом Свете широкую сеть обществ анонимных антисемитов. Сущность названия романа заключается в сценической ремарке знаменитой шекспировской пьесы. Венецианские христиане, опираясь на мощь и авторитет, отнимают у Шейлока богатство, дочь и веру; после чего и написано : «Еврей уходит».
Подлинный писатель Филип Рот развенчивает эту абсурдную логику самоистязания: «евреи были бы ординарными людьми, если бы могли забыть про то, что они евреи». Но разве можно, точно кусок мяса, вырезать из души человеческой искушенный пессимизм, чарующее многословие, страсть к интеллектуальной охоте, вранье, недоверие, практичность от мира сего, правдивость, ум, злокозненность, юмор, выдержку, лицедейство, израненность?!
