Всё о культуре исторической памяти в России и за рубежом

Человек в истории.
Россия — ХХ век

«Историческое сознание и гражданская ответственность — это две стороны одной медали, имя которой – гражданское самосознание, охватывающее прошлое и настоящее, связывающее их в единое целое». Арсений Рогинский
Поделиться цитатой
20 февраля 2014

Мой друг Parteigenosse

Про то, как все было в истории, мы узнаем почти всегда – из книжек.

Но бывает, что от живых людей.

Сразу приходит на ум большая война, про которую кому-то успели рассказать прадеды, деды и даже – вот экзотика – отцы. Это всё – из первых рук! Но для этого нужно везение, чтобы твоя родня или соседи дожили до того дня, когда тебе стало интересно, когда ты додумался бросить всякую ерунду и пойти порасспросить человека близкого тебе.

Живое общение хуже удаётся и редко выпадает, когда ветеран не с нашей стороны – а с чьей-то другой, с чужой и даже – враждебной. Вот как говорить с ветераном Вермахта, зная, что он носил форму со свастикой, состоял в нацистской партии и брал в руки оружие – и который, может быть, убил твоего деда? Чего его слушать?

Впрочем, это всё теория, чувствительность, эмоции, легко себя распалить по этой части, особенно, если немного принять…

У меня есть знакомый немецкий ветеран. Я знаю его уже 30 лет. Он приезжал в СССР, там учились его дети, он их навещал, ездил в непременный Петербург, то есть, извините, Ленинград, хотя мы и тогда называли его Питером. Да! Он воевал. С оружием в руках, не в штабе сидел. Состоял сперва в Гитлерюгенде, а как подрос, вступил в партию – национал-социалистическую, ту самую, которую называют фашистской.

Но!

После он отсидел в лагере два года. И жить поехал в советскую оккупационную зону. Которая после стала Германской Демократической республикой. В которой сделал карьеру, был начальником отдела на заводе – уважаемый человек, старательно и много работал, помогал людям. Был большим другом Советского Союза! Пока тот не развалился. И не оставил своих друзей лицом к лицу с капитализмом, а у того ж звериный оскал!

Ну, тут надо непременно сказать, что мой немец воевал всего ничего, с февраля 1945-го, и что был он зенитчиком, причём, на Западном фронте, и в плен его взяли англичане, а срок он отбывал на шахте, в Бельгии. Что меняет дело, всё же – всё-таки не жег деревни в Белоруссии. И даже не сражался в окопах Сталинграда. И песня, в которой «идут по Украине солдаты группы «Центр» – не про него, к счастью.

Осенью 2013-го мы увиделись с моим немцем после долгой разлуки – не виделись мы лет 25, с тех времен, когда обвалилась Берлинская стена – ну и сели ужинать, выпили, и я стал его расспрашивать про старое.

А почему ж не раньше?

Да как-то такие вопросы не задавались, беседы не шли. Ладно ещё со своими – но с той стороной фронта! Это казалось едва ли мыслимым. Да, наверно, и какой-то остаток идейного цензурного давления был, оставался, сказывался. Всё, что я ухватил тогда, при советах, в Германии (Восточной), наезжая туда по разным делам и иногда даже застревая там на полгода – это их военные ветераны, которые стреляли у меня на улице «беломорину», ностальгически приговаривая:

– Папирозен, макорка, давай давай работай билят!

У стариков при этом были счастливые лица. Всё ж им было реально приятно, что в плену их не повесили, не расстреляли, не порвали им ничего на фашистский знак, как говорится. И они живые вернулись домой! Да даже и здоровые, я начал туда ездить через 34 года после конца войны, и ветераны в 79-м были ещё хоть куда.

Кстати я узнал, что знакомые немцы моих лет не вели со своими ветеранами разговоров про войну. Был блок какой-то. Непонятно было, наверное, как спрашивать, как отвечать. Нам не очень просто понять немецкую ситуацию, глядя на неё со стороны, сверху вниз причём. Нас-то воспитывали, пытались воспитать, гордыми героями, победителями и освободителями, и прочее в таком духе, – а что у них там было в школах? Как? В каких терминах? У нас были так называемые «уроки мужества», а у них? Я помню их ГДР-овское заклинание – «никогда больше с немецкой земли не должна начаться война»…

Как дедушка должен был объяснять внучку про то, что он воевал за Гитлера и расстреливал партизан, а теперь он умный и уважаемый, и дети должны брать с него пример? Возможно, лучшим выходом из этого тупика было молчание. У них и так на этой почве комплекс неполноценности. Молодые немцы часто или хиппи или подхиппованные, волосы у них длинные, вид вообще безобидный, ласковый… Нет, нет, мы не будем драться, не будем никого бить, мы мирные люди и бронепоезд у нас не стоит! Тоже небось заклинание… До какой степени они сами верят в него?

С одной стороны – вроде должны, а с другой – если раз было, то может случиться и рецидив?

Молчание, молчание…

Мы с ним молчали.

Да и пропасть всё ж была между нами, между мной и моим немцем.

Я был молодой специалист, недавно из университета, вполне жизнерадостный, весь в иллюзиях, конечно. А ему было за 50, ну вот как мне сейчас. Разные люди, разные экспириенсы. Тем более что пропасть между поколениями.

А теперь всё иначе.

Разница в возрасте уже не так безнадёжна, мы оба чего-то повидали, и какие-то мысли успели поприходить в наши головы, и нам уже сподручней молчать вместе. А если говорить – так хоть вопросы будем друг другу задавать не такие смешные, не такие тупые, не такие бессмысленные и пустые.

Ему 86, жизнь, считай, прожита. Он живёт сейчас в деревне, толком поговорить не с кем. Жену, которая его понимала, похоронил. Дети и внуки относятся к нему со всем почтением, – но эта пропасть между стариками и молодыми! И скрывать уж нет смысла, что б там ни было. Раньше как-то мысли о карьере могли его сдерживать, беспокойство за детей, при старой власти – а теперь свобода, никому ничего не нужно, никому нет дела до политических оттенков, до прошлого – никаких волнений.

Он сидит в своей глуши, а тут приезжаю я, старый знакомец. Который готов слушать часами – интересно же!

Не скажу, что мне все стало понятно – но мрак уже не такой беспросветный.

Мы наконец начали говорить, сидя за бутылкой, под закуску…

(Продолжение следует)

Похожие материалы

23 июня 2012
23 июня 2012
Уже 23 июня 1941 известная британская газета подготовила спецрепортаж, авторы которого с поразительной для сегодняшнего дня интуицией анализируют причины нападения Германии на СССР, предсказывают стратегию сторон и представляют разнообразные мнения мировой общественности в ответ на случившееся.
27 ноября 2012
27 ноября 2012
В «Новом издательстве» вышла книга Лутца Нитхаммера «Вопросы к немецкой памяти» (перевод Кирилла Левинсона). Автор собрал свидетельства немцев о жизни во время войны, в тылу и на фронте, и о послевоенных годах. Urokiistorii публикуют введение к книге, представляющее собой одновременно биографическое интервью.
16 января 2017
16 января 2017
19-20 января в Мемориале и Библиотеке киноискусства им. С. М. Эйзенштейна пройдёт конференция «Рынок исторического (со)знания»
11 августа 2014
11 августа 2014
Ровно 70 лет назад была арестована Анна Франк – ставшая известной благодаря своему мужеству и стойкости еврейская девочка, которая вела дневник, скрываясь в убежище во время Второй мировой войны. 4 августа 1944 года семья Франк, а также еще четыре человека, которые прятались вместе с ними на набережной Принсенграхт в Амстердаме, были арестованы по анонимному доносу.

Последние материалы