Аналитический полугодовой отчёт за апрель – октябрь 2011

Введение

Восприятие обществом своего прошлого и различные версии прошлого – не только предмет обсуждения историков и социологов, но и «горячая» тема общественно-политических дебатов. Обращение к определенному образу прошлого и использование исторического ресурса в конкретных целях и контекстах – мощный политический инструмент. К нему прибегают не только представители власти, различные политические партии и группы, но и общественные организации, частные лица. Изучению феномена исторической политики в современной России посвящен мониторинговый проект, который Международный Мемориал начал в октябре 2010 годаПодробнее о проекте – по ссылке: http://www.urokiistorii.ru/2589..

В первом полугодовом отчёте по материалам его работы мы будем говорить о новостях апреля-сентября 2011 года. Сейчас, глядя на прошедшие события уже весной 2012 года, нельзя не признать, что позиции, с которых мы начинаем анализ материалов мониторинга, отчасти противоречивы и двусмысленны: говоря о весне, лете и начале осени прошлого года мы очевидно будем держать в уме и декабрьские события, последовавшие за выборами в Государственную думу и новые протестные выступления в 2012-м. Все они в большой степени разрушили представления о единомыслии и всобщей, массовой поддержке политики власти.

О гипотезах происхождения и основных принципах функционирования исторической политики в России мы уже отчасти говорили во введении к сравнительному тексту об взглядах на историю в «Единой России» и КПРФhttp://www.urokiistorii.ru/2206. В этом отношении для нас остаются значимыми работы А. МиллераА. Миллер. Россия: власть и история // Pro et Contra, май-август 2009., Б. Дубинаhttp://www.stengazeta.net/article.html?article=5561, Н. КопосоваН. Копосов. Память строго режима: история и политика России. М., 2011., статьи и выступления А. Рогинскогоhttp://urokiistorii.ru/history/conf/stalinizm2008/roginsky-pamyat-o-stalinizme и А. Зоринаhttp://www.polit.ru/article/2009/10/06/zorin/. Все они прежде всего основываются на материале российской истории и исторической политики.

В проекте используется широкое понимание исторической политики – это совокупность действий (заявлений, инициатив) в сфере формирования и продвижения в общественном пространстве исторических сведений и их интерпретаций. Критерий участия в исторической политике – способность вынести свою интерпретацию в публичное пространство; осуществляется это посредством разных форм и инструментов, таких как памятники, музеи, энциклопедии и т. п.Подробнее – см. http://urokiistorii.ru/2589

В качестве субъектов исторической политики в России рассматриваются не только политики и крупные партии, не только важные государственные и общественные институты – но и обычные граждане, которые в своём личном качестве или, в сообществе со своими единомышленниками, образуя негосударственные объединения, также могут корректировать общую картину. Идея мониторинга исходит из того, что частные, иногда малозаметные проявления ответной реакции общества на историческую политику, регламентируемую властью, могут быть значимы для понимания ситуации в современной России. Важнейшую функцию производства и воспроизводства смыслов играют средства массовой информации, которые не только выполняют прямую функцию медиа, информационного канала, но и стремятся формировать сознание, закреплять определённые оценки, образы прошлогоИсточники новостей мониторинга – см. список СМИ в ежемесячных отчётах http://urokiistorii.ru/historypolitics/analytics.

Возникающая в конечном счёте картина, безусловно, противоречива и нецелостна – в ней сталкиваются течения и тенденции разной степени историко-социальной и политической значимости. Однако, как в том числе показали протестные выступления последних месяцев, выплеснувшиеся из интернет-пространства на улицу (митинги на Болотной площади, проспекте Сахарова, Якиманке, акции «Белое кольцо», майские «народные гуляния», «Оккупай Абай» и пр.) – апелляция к главенствующей позиции власти, опора на «мнение большинства» не всегда может служить надёжным индикатором общественных настроений.

Институциональная историческая политика: Государство, политические партии, Церковь.

Официальная точка зрения на историю (то, что в классификации историка Марка Ферро называется «институциональной историей»М. Ферро. Как рассказывают историю в разных странах мира. М., 2010.), задающая направление государственной исторической политики, стремится опереться на общественный консенсус, те позиции и подходы в отношении прошлого, с которыми «все согласны». В то же время, парадоксальным образом, предполагаемое «общее для всех» понимание, которого на практике нет – само является поводом для более жёсткого введения в оборот норм исторической политикиПодобное введение «нормативов» порождает увеличение активности со стороны сторонников альтернативной, негосударственной истории – для борьбы с которыми была создана знаменитая комиссия «по борьбе с историческими фальсификациями» при президенте РФ. . Власть декларирует задачи воспроизводства и порождения «нормативной истории», но в то же самое время «нормативность» сводится к пустым формам, не подкрепленным реальным содержанием. Это не мешает власти в рамках своей программы исторической политики ограждать, защищать свою плохо сформулированную версию, от фальсификаторов, которые на эту норму покушаются. (Вкратце её можно свести к лозунгам «патриотизм, гордость за великую державу» и т. д.)Подобно КПСС, современная власть в лице «Единой России» «черпает свою легитимность в историческом процессе» (см. Ферро), не столько путём переписывания история, сколько в контрасте между громким криком, возвещающим о величии побед нашего прошлого и шёпотом (а зачастую и молчанием), за которым оказываются похоронены тяжёлые периоды и проблемы нашей истории..

В анализируемый период мониторинга наибольшее число новостей было связано с реакцией разных групп и общественных институтов на значимые даты, связанные с историей XX-го века – Великая Отечественная война, сталинские и постсталинские государственные репрессии, распад СССР. Как правило, вектор исторической политики 2011г. был сопряжен с юбилейными датами – 50-летие полёта Гагарина в космос, намечающееся 200-летие Отечественной войны с Наполеоном, 1150-летие российской государственности, 150-летие со дня рождения Петра Столыпина, 25-летие аварии на Чернобыльской АЭС (и множество других более локальных юбилеев: 425-летие Воронежа (http://historypolitics.livejournal.com/86820.html), 700-летие Сергия Радонежского (http://urokiistorii.ru/1599) и т. д.). Все эти события, внимание к обсуждению которых благодаря «памятной дате» на время возрастает, активно проговариваются, переопределяются, трактуются властью по-своему для того, чтобы сохранить за государством монополию на правильную интерпретацию.

«Фундаментальные» исторические вопросы акцентируются в выступлениях президента и премьер-министра мая-июня 2011 (так, в контексте 22 июня Владимир Путин говорит о фальсификации истории войны как о посягательстве на «принципы мироустройства» «Любые попытки фальсифицировать историю”, „надругательство над памятью победителей“ очень остро воспринимаются в российском обществе. Долг правительства в связи с этим – „беречь и отстаивать правду о войне, бесценном опыте союзничества, истинных героях, перед которыми время не властно“, а приоритетом в работе должна быть „поддержка ветеранов, вдов защитников Отечества, поддержка всех, кого опалила война“. Защита „правды о войне“, пояснил Путин, „необходима для воспитания и нравственного становления будущих поколений“. Премьер-министр рассказал о серьезных последствиях, которые могут иметь „попытки исказить историю“: “По сути, могут быть подвергнуты сомнению ключевые принципы современного мироустройства (http://www.urokiistorii.ru/2082.).

Победа в Великой Отечественной войне – центральное событие в истории российского государства. Прежде всего, по логике власти, за «правильное» знание и понимание исторических проблем должно отвечать школьное образование – отсюда, в частности, неоднократно повторяющийся тезис на тот момент единоросса, члена комиссии по борьбе с фальсификацией истории, а ныне министра культуры Владимира Мединского, о необходимости унификации учебников истории. По его мнению, в идеальной ситуации учебник должен быть один – для каждой отдельной возрастной ступени, и история в нём должна быть рассказана чётко и непротиворечиво («не нужно в голове пятиклассника порождать плюрализм» http://urokiistorii.ru/2405). Об охватившем мир «историческом склерозе» и необходимости бороться с ним говорит министр иностранных дел Сергея Лавров – http://urokiistorii.ru/2476, его же заботит «защита» «нашей исторической памяти» – которая может быть выражена в том числе в общих подходах к совместным учебникам истории (идут консультации по создании общих российско-украинских и российско-латвийских пособий). Идеи унификации и контроля знаний распространяются также и на выпуск исторических фильмов, они лежат в основе разговоров об «усовершенствовании» единого государственного экзамена: http://urokiistorii.ru/2491,

Официальная историческая политика дополняется и другими формами «работы с прошлым»: митинги и специальные акции к памятным датам («митинг-реквием», «солдатский завтрак», бесплатные автобусные экскурсии http://urokiistorii.ru/2052, http://urokiistorii.ru/2055), плановая установка и переустановка военных памятников, памятных досок и стел (приоритет в тематике для которых – ВОВ (http://urokiistorii.ru/2935)).

Парламентские партии, составлявшие в апреле – октябре 2011 в госдуме «системную оппозицию» «Единой России» в основном опираются на сходное понимание задач истории, что и партия власти, но есть отличия.

Так, у КПРФ значительную роль играет фигура Сталина и апология сталинизма. Ленин также не остаётся без внимания коммунистов – в то же самое время разные регионы России реагируют на имя Ленина по-своему (об этом – см. текст http://urokiistorii.ru/2833) –памятники Ленину где-то сносятся и оскверняются, где-то реставрируются и даже устанавливаются новые, обострились и общественные дискуссии о целесообразности выноса тела «вождя» из Мавзолея.

Анализируя риторику КПРФ, становится очевидно, что апелляция к образу Сталина не только является обращеним к прошлому и защитой проектов «КПСС» и «СССР», но содержит элементы полемики и критики современной власти. Когда КПРФ помещает фотографию Сталина на свои партийные плакаты в Самаре и Тольятти и подписывает их «Коррупция? Нет, не слышал» http://urokiistorii.ru/2020 – для заинтересованного наблюдателя отсылка к деятельности современных чиновников может быть вполне очевидной.

В Москве же избражение на плакатах Сталина за плечом Геннадия Зюганова http://urokiistorii.ru/2145 как будто бы было призвано осветить в нужном свете фигуру лидера КПРФ. Впрочем, баннеры быстро становятся предметом полемики и, в конце концов, их демонтируют (http://urokiistorii.ru/2145), используя для этого удобный предлог. Вероятно, те, кто принимал решение о снятии плаката, почувствовали в них не только продвижение Зюганова, но и критику в адрес власти.

Наконец, ещё одно сталинское орудие КПРФ – «сталинобусы». Разговоры об их появлении на улицах больших городов возникают каждый раз в канун крупного советского военного праздника. Собрав деньги через систему пожертвований в интернете, организаторы представляют свою акцию как «неполитическую» и раз за разом пытаются разместить Сталина как рекламу на бортах коммерческих маршрутных такси. В Москве, однако, им это не удаётся – так как сама рекламная компания, неизвестно, по подсказке «сверху» или самостоятельно заключает, что Сталин – это всё же политическая реклама http://urokiistorii.ru/1631. Тем не менее, изображения Сталина на общественном транспорте появляется в нескольких крупных городах (например, в Омске http://urokiistorii.ru/1618). 

В то же время Сталин и преступления сталинизма, в первую очередь, массовые репрессии 1930–1950 гг. официально осуждаются представителями власти – главным образом, в специальные памятные даты (День памяти жертв политических репрессий 30 октября (http://urokiistorii.ru/2522)), или в связи с внешнеполитическим аспектом (Катынское дело http://historypolitics.livejournal.com/16362.html) Осуждение государственного террора советского времени звучит со стороны представителей локальной власти во время церемоний перезахоронения репрессированных, установки памятников жертвам террора ит.д (http://www.urokiistorii.ru/2518, http://urokiistorii.ru/2322).

Однако одобрение сталинизма продолжает подспудно присутствовать в исторической политике власти, являясь некой грандиозной фигурой умолчания – использовать которую в связи с победой в войне или с «успехами» советской экономики (коллективизация, индустриализация) вроде бы неуместно, однако гордиться этими успехами по-прежнему можно и нужно. Образ Великой Отечественной войны у «Единой России» и у КПРФ роднит то, что память о войне подмеяется дискурсом Великой Победы«Именно эта историческая память <о победе> – великолепный цемент, который из людей разных народов, разных этносов и разных религий делает одну единую и неделимую российскую нацию, создаёт и укрепляет единую и неделимую великую Россию» (В. Путин) http://www.urokiistorii.ru/2308, понимаемой таким образом, что слова «Сталин», «государство» или «советская власть» оказываются в ней взаимозаменяемыми.

Кратко остановимся на двух других думских партиях, прибегающих к патриотической риторике в связи с Великой Отечественной войной. Почти дословно повторяя программы ЕР, активисты «Справедливой России» посещают ветеранов (это сопровождается соответствующей пиар-кампанией, совместными фотографиями, etc.). Иногда СР импровизирует с формой – в частности, они устраивают «автопробег» по ветеранским местам http://historypolitics.livejournal.com/13435.html. С другой стороны, иногда кажется, что СР копирует уже действия коммунистов, дабы продемонстрировать свою поддержку соответствующим электоральным группам (пенсионеры, ветераны), используя бюрократизм и невнимание официальных властей. Если КПРФ следит за случаями невыплаты пенсий, невыдачи квартиры ветерану (а таковых случаев по-прежнему немало, и коммунисты играют лишь на самых известных из них), то СР обращает особое внимание на категорию «детей войны» и заявляет о необходимости приравнять эту категорию к «полноценным» ветеранам ВОВ – с соответствующими льготами, пенсиями и памятными медалями http://urokiistorii.ru/2111 (в некоторых регионах эту работу ведет и КПРФ).

В обоих случаях эти программы «системной оппозиции» чаще всего сталкиваются с экономическими проблемами в конкретных регионах, бюджеты которых не в состоянии (в силу внешних или внутренних причин) поддержать эти инициативы. С этих позиций представители КПРФ и «Справедливой России» атакуют власть, выступая борцами за социальную справедливость (Межпартийную борьбу КПРФ и СР «кто левее» и «кто по-настоящему левый» можно проследить по следующим примерам: http://urokiistorii.ru/2332, http://historypolitics.livejournal.com/40232.html).

Программные заявления ЛДПР, артикулируемые, главным образом, лидером партии Владимиром Жириновским, прежде всего отличается тем, что они меньше обращены к историческому опыту. Война, Сталин, репрессии слабо присутствуют в риторике лидера ЛДПР, который всегда определял свою партию партию как строго антикоммунистическую. Исторические высказывания ЛДПР-овцев отличаются крайней поверхностью, порой абсурдностью. В партийной прокламации «Русские, жёстче взгляд!» Владимир Жириновский убеждает своих читателей, что Россия (СССР, Российская империя) никогда не вела завоевательных войн, «русские» – как «сердце империи» всегда были миролюбиво настроены в отношении всех народов, входящих в её состав и, напротив, зачастую становились жертвами вероломства со стороны своих сателлитов http://www.urokiistorii.ru/2471. С другой стороны, на фоне таких высказываний лидера ЛДПР даже позиция «Единой России» кажется объективной и взвешенной.

Позиции этих парламентских партий отчётливо проявились в отношении к предложениям Президентского совета по правам человека «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении»Подробно об этом – см. отчёт по мониторингу за апрель – http://urokiistorii.ru/2467.

Столыпинская кампания набирает обороты ближе к лету – когда премьер Путин анонсирует открытие в Москве памятника царскому министру – это должно было символизировать как бы продолжение определённой политической традиции. Интересно, что Путин предлагает депутатам госдумы пожертвовать деньги на такой памятник. Позже официально публикуются реквизиты «Сбербанка» для сбора средств http://urokiistorii.ru/2198 – однако ближе к концу года становится понятно, что памятник в срок открыть не удастся, так как собранных пожертвований оказалось недостаточно http://urokiistorii.ru/2548.

Активно используют образ Столыпина и в регионах России – например, на его родине, в Саратовской области (http://www.urokiistorii.ru/2358) прошла конференция «Столыпинские чтения. П. А. Столыпин: традиции реформирования России» с участием высшей региональной власти. В Омске местный аграрный университет переименовывается в «столыпинский» http://urokiistorii.ru/2161, на Алтае открывается специальная кафедра для изучения столыпинского наследия (прежде всего реформ) http://urokiistorii.ru/2460. В Пензе и Краснодаре открываются, соответственно памятная доска и памятник http://www.urokiistorii.ru/2428, http://urokiistorii.ru/2338. На Алтае находится место и для памятника столыпинским переселенцам, которые «своим подвижническим трудом преобразили этот суровый край», по словам губернатора Алтая Александра Карлина http://urokiistorii.ru/2220.

С весьма характерной инициативой выступают представители фонда «Возвращение» – после долгих споров вокруг переименования станции московского метро «Войковская» и всего Войковского района столицы (П. Л. Войков – большевик, один из организаторов и участник расстрела царской семьи, подробнее см.: http://hrono.ru/biograf/bio_we/voykov_pl.php) они предлагают новый вариант – назвать её «Столыпинская» http://urokiistorii.ru/2185. Очевидно, что никакого отношения к конкретно этому району города и этой станции метро Пётр Столыпин не имеет, однако повсеместное насаждение его образа даёт возможность активистам переименования попробовать и этот вариант, который «на общей волне» внимания к фигуре премьер-министра, мог бы сработать. Впрочем, никаких официальных подвижек с переименованием «Войковской» пока нет.

Мемориальные мероприятия в честь Столыпина, наряду с памятными акциями к 200-летию войны 1812 года, обещают стать одними из самых масштабных в 2012 году, об этом в своих тезисах к «году Российской истории» ещё летом говорил президент Медведев http://urokiistorii.ru/2180.

***

1812 год, даже в большей степени, чем юбилей Столыпина стал главной темой 2012 года. Однако подготовка к готовящимся торжествам в честь юбилея победы над Наполеоном началась уже весной-осенью 2011-го.

Празднования должны затронуть прежде всего Москву и те города, через которые проходил путь наполеоновской армии к столице. Так, в Смоленске собираются отреставрировать и открыть новые памятники, выпустить памятную медаль к 200-летию войны, «обновить музейные экспозиции», провести ремонтно-строительные работы (чтобы город мог принять большее количество туристов) http://urokiistorii.ru/2096. Возможность дополнительного финансирования (летом, например, стало известно, что московский бюджет праздника увеличен сразу в два с половиной раза http://urokiistorii.ru/2169) привлекает к юбилею повышенное внимание – во время посещения президентом Медведевым Вязьмы представители местной администрации и историки обращают внимание Медведева на то, что их город – входил в театр военных действий Отечественной войны 1812 года, но «не вошёл в программу празднования». В ответ президент обещает ещё раз внимательно посмотреть программу, однако просит местных историков самим добиваться ответов от своих властей: «Надо побуждать своих начальников этим заниматься, чтобы они выкраивали деньги даже в скромном бюджете для того, чтобы восстановить, например, памятную доску. И, простите, нужно бизнес иногда к этому тоже стимулировать» http://urokiistorii.ru/2406.

Своеобразным символом событий 200-летней давностиТо, что вслед за Пьером Нора можно было бы назвать «местом памяти». стал бородинский хлеб – материальное воплощение горечи , которую испытывали близкие павших в сражении (бородинский хлеб впервые испечён как поминальныйЧто, безусловно, является отзвуком более древней традиции – от мацы при Песахе до таинства евхаристии в православии и католичестве., кориандр в нём – символ картечи). Созданием памятного знака «Хлеб нашей памяти» занялись в Екатеринбурге, объявив об учреждении всероссийского проекта, в который будут вовлечены около 150 городов http://urokiistorii.ru/2610.

Из всех героев войны 1812 года наиболее сложна меморализация генерала Ермолова – «покорителя Кавказа», ключевой фигуры кавказской военной кампании (1816-1827). В Минеральных Водах памятник генералу забрасывают яйцами http://urokiistorii.ru/2510, что, очевидно, вызывает поддержку части кавказского общества. В 2008 г., перед открытием памятника, даже некоторые официальные лица города в пылу полемики публично называли Ермолова «тираном» и выражали уверенность, что памятник ему, в конце концов, «будет снесён».

В то же самое время, несмотря на такие настроения (которые демонстрировались и ранее), РПЦ еще в 2010 году заявила о возможной канонизации генерала http://historypolitics.livejournal.com/13592.html.

РПЦ также включилась в подготовку празднования юбилея войны 1812 г. Так, её екатеринбургская епархия выпускает DVD-диск с игрой-викториной для школьников 5-7 классов по материалам истории войны с Наполеоном. Диск носит название «Помнит вся Россия про день Бородина» и, по словам разработчиков, «носит скорее не религиозный, а культурно-исторический уклон» http://urokiistorii.ru/2431.

***

Русская Православная Церковь является одним из заметных и важных «акторов» на поле исторической политики.

РПЦ часто апеллирует к дореволюционному прошлому, в реальности являясь продолжением Церкви советского времени – и с историей её борьбы, и с историей её коллаборационизма. Вероятно, этим вызывается двойственность её позиции в отношении прошлого. С одной стороны, Церковь взяла на себя роль хранителя памяти о жертвах советских репрессий (установка памятников, освящение храмов на месте бывших лагерей (http://www.urokiistorii.ru/2356), организация специальных «покаянных» крестных ходов (http://urokiistorii.ru/2302) etc.). С другой стороны, поддерживая власть, она развивает идею государственного патриотизма и традиционных ценностей в духе триады «Православие, самодержавие, народность» (именно на это направлен концепт «Вера, Родина и Свобода», принятый на заседании Совета православных общественных объединений (http://urokiistorii.ru/1800).

Значимость истории для формирования корпоративной идентичности в РПЦ отражает популярность «Православной энциклопедии»www.pravenc.ru среди священников, семинаристов и пр. Издаваемая по настоящий момент энциклопедия представляет собой один из немногих значимых научных проектов, претендующих на широкий исторический охват и создаваемых в интересах конкретного общественного института. Презентация каждого нового тома (или нескольких сразу) является поводом для высказываний
на тему истории и исторической политики.

Характерно, что в рассматриваемый нами период патриарх Кирилл публично высказывает своё сожаление по поводу распада Советского Союза, называя его «крушением исторической России»http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2011/11/111111_russian_patriarch.shtml – Идущая ещё с Византии восточная традиция цезаропапизма – с её имперской иерархией, в которой власть политическая подчиняет себе власть религиозную, заявляет здесь о себе в полной мере.. В таком контексте Кирилл ни слова не говорит о трагедии православия в советский период.

Полемической и не всегда целостной предстаёт позиция Церкви и в вопросах религиозной оценки событий Великой Отечественной войны. Тема поминовения жертв ВОВ близко смыкается с темой официальной памяти о ВОВ как разновидности гражданского культа. В то же время государственный церемониал, связанный с памятью о жертвах, некоторыми представителями РПЦ воспринимается критично. Так, со страниц «Журнала московской патриархии» выступает её ответственный редактор – Сергей Чапнин, для которого символика этого культа представляется квазиязыческой: празднование Победы, «сконструировано» как религиозное действие <…> «опасными» элементами этой религии являются, в частности, образ врага, «тотальная героизация войны», превращение её в лубок http://urokiistorii.ru/1713.

Другой аспект – проблема выработки религиозного, выдержанного с нравственной точки зрения, церковного взгляда на войну http://historypolitics.livejournal.com/102273.html. И здесь в очередной раз не избежать внутренних противоречий: трагическая гибель людей становится своеобразным залогом величия Победы, трагедия остаётся трагедией, но необходимость анализа её причин отходит на второй или третий план, уступая своё место высокому пафосу подвига и воспевания Победы. Ещё один важный пласт той же истории – возрождение Церкви, произошедшее в годы войны (со своей мифологией, в которой Сталин выступает в амплуа раскаявшегося грешника), и это отчасти не позволяет Церкви как институту занимать оппонирующую по отношению к государству позицию http://historypolitics.livejournal.com/38001.html.

Говоря о центральных событиях отечественной истории, власть и церковь утверждают отчасти советскую, отчасти и провиденциальную картину мира: победа в войне – главный подвиг государства и народа, Российская империя, СССР, Российская Федерация все вместе встроены в общую предопределённую логику развития, в которой по-своему хороши и столыпинские реформы, и коллективизация, и репрессии, и путинская «суверенная демократия». Едва ли в такой картине мира найдётся место частному человеку.

Общественные и частные инициативы, «глушители» исторической политики, «контристория»

Нецелостность, проблемные места в образах «институциональной истории» обнаруживают многие общественные и частные инициативы. Большинство из них не ставят перед собой задачу противостоять той картине мира, которую выстраивает государство – однако темы репрессий, истории малых народов, образы местных исторических героев часто резко несовпадают с институциональной исторической политикой. Марк Ферро говорит о подобном явлении, называя его «контристорией».

Заметную часть общественных и частных инициатив представляют те акторы, чьи действия власть трактует как «фальсификацию истории» – историко-правозащитные организации и благотворительные фонды http://urokiistorii.ru/2136, http://www.urokiistorii.ru/2195, политические оппоненты из числа «непарламентской оппозиции» http://www.urokiistorii.ru/2061, http://urokiistorii.ru/2272, http://urokiistorii.ru/2300 иногда даже научное сообщество, позволяющее себе перейти «грань дозволенного» (http://www.urokiistorii.ru/2049). Ещё более сложен и неоднороден пласт частных инициатив.

Отдельная категория примеров иллюстрирует реакции общества – часто протестные – на различные мероприятия создателей исторической политики, от случаев хулиганства (ветеран в Екатеринбурге, пытавшийся плюнуть в памятник Ельцину http://historypolitics.livejournal.com/51107.html, памятники Ленину, взорванные или разбитые сразу в нескольких городах http://urokiistorii.ru/2833) до осознанных или полуосознанных актов «глушения исторической политики», играющих на остранение от зрителя навязываемого исторического образа«Контрпослания, внедрение в корпоративные коммуникации с тем, чтобы получилось послание, находящееся в разительном несогласии с тем, которое предназначалось публике» (Наоми Кляйн, No Logo)..

Важнейшее разногласие между «институциональной исторической политикой» и позицией её противников – сама идея существования национальной истории: в виде героического эпоса, который невозможен при стремлении к «проработке прошлого». Эта разница хорошо видна на примере установки памятников жертвам политических репрессий – так в Хакасии местные ветераны выступают против восстановления памятника жертвам репрессий, ведь те, с их точки зрения, «укрывали бандеровцев», «стреляли в затылок» и реабилитация их прошла «в обход мнения фронтовиков» http://urokiistorii.ru/2301. Хорошо видно, как один нарратив (о великой войне и Победе) конкурирует с другим (история репрессий), причём амплуа «героев» и «злодеев» меняются местами, вызывая отчаянные споры сторон, но реже – общественную рефлексию.

Нельзя сказать, что тема репрессий полностью замалчивается в официальном дискурсе, однако в ситуации лавинообразного роста информации оказывается достаточным отодвинуть её на третий, четвёртый план в повестке актуальных общественных вопросов, чтобы от неё не осталось почти никаких следов. Судя по новостям мониторинга, тема памяти о репрессиях на местном уровне звучит чаще, чем на федеральном, и исходит от небольших социальных групп. Свои инициативы выдвигают местные общества репрессированных, организации ветеранов, общины и землячества – http://www.urokiistorii.ru/2396, http://urokiistorii.ru/2323, http://urokiistorii.ru/2350, http://urokiistorii.ru/2170. Общую картину усложняет и «наложение» одних дат на другие, календарные конфликты «историй» – так в Чечне День памяти и скорби традиционно отмечался 23 февраля (начало сталинских депортаций) – в то время как в остальной России (исключая Ингушетию – родину ещё одного репрессированного народа) праздновался День защитника Отечества. В 2011 году президент Чечни Рамзан Кадыров переносит эту дату на 10 мая – Единый день памяти и скорби (в память об убийстве его отца – Ахмата Кадырова). И вновь возникает естественное неудобство – близость к 9 мая – главному общероссийскому историко-политическому празднику – дню Победы. http://urokiistorii.ru/1586.

***

Круг альтернативных исторических героев, которые предлагают обществу оппозиционные власти движения, также довольно ограничен – и прежде всего тем, что выбор их в большой степени предопределён их значимостью в истории российского и советского государства, история которого написана и усвоена гражданами этой страны главным образом с политических и государственнических позиций. XX-й век оставил не так много значимых для населения «политических идеалистов». Вероятно, главный из них – академик Андрей Сахаров – стал героем акции «Я не Сахаров, но…», подготовленной только что возникшим «Сахаровским движением». Во главу угла его организаторы ставили «вопрос об ответственности» одного человека, который имеет возможность отстаивать свою позицию даже в несвободном обществе. Герои серии плакатов объясняли зрителю, какими именно общественно-полезными делами они занимаются, несмотря на то, что они «не Сахаров». Большинству же на тот момент оставалось констатировать: «Я не Сахаров, но и ты – не Сахаров». http://historypolitics.livejournal.com/86372.html. Редким публичным появлением Андрея Сахарова на телевидении стал фильм на Первом канале к 90-летию нобелевского лауреата – «Мой отец Андрей Сахаров», в котором главный герой был показан, по словам правозащитника Сергея Ковалёва, только с двух точек зрения: как «плохой отец» и как «муж-подкаблучник» http://urokiistorii.ru/2106. Общественная деятельность Сахарова почти полностью игнорировалась, а сам фильм анонсировался как взгляд на героя «с точки зрения его семьи». В мае все же заговорили о возможности появления на проспекте Сахарова памятника академику http://www.urokiistorii.ru/1606, однако никакого практического продолжения дискуссия не получила.

Другой памятник выдающемуся учёному, сыгравшему важнейшую роль в развитии отечественной культуры, и известному общественному деятелю – академику Дмитрию Лихачёву, был установлен в атриуме Библиотеки иностранной литературы в Москве http://urokiistorii.ru/1751. Впрочем, это событие осталось не слишком заметным – как и сам памятник, установленный в один ряд с уже находящимися там Ганди, Валленбергом, папой Иоанном Павлом II и другими в атриуме библиотеки.

К 70-летию начала Великой Отечественной войны общество «Мемориал» совместно с Екатеринбургским педагогическим университетом, культурным центром им. Фрассати (Италия) и фондом «Европейское искусство, история и культура» приурочило выставку, посвящённую писателю Василию Гроссману и его роману «Жизнь и судьба» http://urokiistorii.ru/2054. Организаторы говорили о Гроссмане как о «великом писателе, к сожалению, не слишком известном на своей родине». (В сентябре 2011 в Великобритании радиоспектакль по его книге стал одним из бестселлеров на BBC4, а продажи романа ещё до первых выпусков радио-инсценировки выросли на 8000% http://urokiistorii.ru/2373). Но и в России на одном из общегосударственных каналов в 2012 году может появиться телевизионный 12-серийный фильм «Жизнь и судьба», снятый режиссёром Сергеем Урсуляком. В своём программном интервью о картине отметил, что её центральный вопрос – «конфликт человека и государства» по-прежнему остаётся для России актуальным http://historypolitics.livejournal.com/51839.html.

Конфликт этот вряд ли когда-нибудь может быть полностью разрешён, в то же время современная институциональная государственная историческая политика предпочитает снять его с повестки дня. Вакуум недосказанности заполняет своего рода эстетизация вытесняемого образа – так туристическое агентство NeverSleep в своём маршруте по Москве «Добро пожаловать в СССР» предлагает, в частности, «поучаствовать в демонстрации» (для лета 2011-го года демонстрация – всё ещё явный анахронизм), «сходить на партсобрание» и «столкнуться с репрессиями». Последний образ оказывается особенно ироничным и постмодернистским, если связать обычную для НКВД практику ночных арестов с названием самого агентства http://urokiistorii.ru/2273. 

Здесь хотелось бы вернуться к тому, что говорит Алексей Миллер о «разрушении пространства для диалога в обществе по проблемам истории»А. Миллер. Россия: власть и история // Pro et Contra, май-август 2009, с. 17., которую порождает историческая политика, в своей обыденности, одномерности и вместе с тем настойчивости, оставляющая на обочине всех «несогласных».

Такое положение вещей вполне естественным образом порождает ответную реакцию отторжения у части населения, что, в свою очередь, даёт повод власти ещё раз подчеркнуть важность усиления своей просветительской исторической программы – екатеринбургские школьники выкладывают в интернет издевательский ролик о своём походе к ветерану ВОВ («Глумление над ветераном Великой Отечественной войны не должно остаться безнаказанным» – протестуют «Вести» телеканала «Россия») http://urokiistorii.ru/1662, в канун 9-го мая публикуется подборка высказываний о празднике из молодёжных социальных сетей – её читатели поражены уровнем цинизма и провокационностью высказываний http://urokiistorii.ru/1605. Патетический и елейный образ войны и ежегодно разворачивающаяся помпезная кампания торжеств, в обязательном порядке захватывающая многих школьников (на «воспитательных» встречах с ветеранами, праздничных концертах etc.) порождает то, что филолог Сергей Аверинцев называл «эксплуатацией генерационных разногласий»Аверинцев С. С. Солидарность как фактор гражданской свободы // Собрание сочинений. Т.1. С. 423.. Об этом прошлом трудно договориться, оно является скорее предметом веры, нежели аналитического суждения.

Более сложным образом действуют «глушители», отвечая на государственную историческую политику практикой culture jammingПодробнее об этом – см. http://urokiistorii.ru/2833 – они рисуют на памятниках Ленину уравнение с нацистской свастикой и серпом и молотом http://urokiistorii.ru/2167, превращают его постамент в гигантский кусок сыра http://urokiistorii.ru/2461. Общественное внимание привлекает анонимная группа московских художников, расписывающая дома в центре города трафаретами 19/37, Terror Machine, «С новым 1937 годом» http://historypolitics.livejournal.com/42831.html. 

Сопоставление двух тематических и программных моделей исторической политики завершает пример с разнонаправленными историческими акциями в Санкт-Петербурге весной 2011 года.

Частный случай:

Между Романовым и Бродским

Пожалуй самой неприятной особенностью любой институциональной исторической политики является её навязчивость. Её идеи и их воплощения захватывают улицы городов и заполняют собой страницы учебников. Эти идеи власти стремятся представить новыми моральными образцами, якобы заложенными в основу национальной идентичности. Но это мораль двоемыслия – защищая позицию государства, она обречена на непоследовательность.

Внутри этого пространства противоречий столкнулись образы председателя ленинградского обкома партии Григория Романова и нобелевского лауреата в области литературы, поэта Иосифа Бродского.

В мае в Санкт-Петербурге была установлена памятная доска на доме, где жил Григорий Романов. Ещё задолго до открытия, когда стало известно о принятом городской администрацией решении, было опубликовано письмо петербургских деятелей культуры с требованием «немедленной отмены позорного постановления». В их памяти Романов остался примером человека, «душившего культуру, науку, искусство и свободу, ненавидевшего интеллигенцию, изгонявшего из города артистов, поэтов и художников». При нём из города и из страны эмигрировали Иосиф Бродский и Сергей Довлатов, он лично участвовал в травле Аркадия Райкина, Георгия Товстоногова, Сергея Юрского, Ольги Берггольц, Даниила Гранина, Алеся Адамовича. Другого мнения придерживались его бывшие коллеги по партии, присутствовавшие при открытии мемориальной доски, назвавшие Романова «человеком, заслужившим по себе добрую память» urokiistorii.ru/1625. Некоторые вспоминали о той роли, которую он сыграл в продвижении по партийной линии действующего на тот момент губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко.

Через неделю у открывшейся доски группа активистов устроила публичные чтения стихов Иосифа Бродского, приурочив это событие к дню рожденья поэта. Организаторы подчёркивали, что это «не митинг и не пикет», а просто чтение стихов – ответ «звериной серьёзности», с которой выступавшие за неделю до этого бывшие члены КПСС вспоминали своего партийного босса http://urokiistorii.ru/1841.

Но картина противопоставления образов Романова и Бродского была бы неполной без другой майской новости из Петербурга – великий русский поэт Иосиф Бродский был «удостоен чести» стать одним из «персонажей» на праздничных плакатах «Единой России» ко Дню города (http://www.urokiistorii.ru/1741), наряду с Дмитрием Лихачёвым, Виктором Цоем, Анной Ахматовой и многими другими. (Впоследствии «Единая Россия» была вынуждена извиняться за эту инициативу, под давлением потомков тех героев, чьи образы партия использовала для своей пропаганды – http://www.newsru.com/cinema/25may2011/erpit.html).

Так, Бродский оказался на одной символической доске почёта с собственным гонителем – ведь с ними обоими власть считает возможным себя ассоциировать. Вряд ли между Бродским и Романовым можно найти хоть что-нибудь общее, кроме обоюдного заочного участия в программе исторической политики «Единой России».

***

Историк Александр Даниэль в своём выступлении на пресс-конференции проекта мониторинга на книжной ярмарке Non/Fiction сформулировал главный вопрос будущего российской исторической политики следующим образом: «Нужна ли нам вообще историческая политика? И если нужна – то мы предпочли бы иметь возможность слушать разные точки зрения или хотели бы видеть её строгой и выдержанной – но в некоем правильном для нас ключе?». Эти вопросы вновь с неизбежностью сталкивают нас с рассуждениями о норме и аномалии в исторической политике, личном и общественном выборе тех или иных ценностей. А также о том, что сама практика исторической политики может оказаться за пределами нашего представления о норме.

Российская историческая политика, в своей государственной части прежде всего, выглядит анахронизмом на фоне развивающегося и усложняющегося общества. Ценности, которые она стремится насаждать – патерналистские, тяжеловесные – наверняка сгодились бы для традиционного общества, однако становятся всё более чужеродными для общества постиндустриального. В невозможности их перерождения есть надежда на неизбежные и необходимые изменения.

Подготовил Сергей Бондаренко