«И всё такое...»: Жизненный путь бабушки Аси – Анастасии Яковлевны Ужеговой

г. Полевской, Свердловская область

Научный руководитель — Людмила Сергеевна Панфилова 

Мы посещали Анастасию Яковлевну Ужегову в течение нескольких декабрьских вечеров и после незабываемых встреч с ней поняли: пора нам, наконец, оторваться от экранов компьютеров, отвлечься от своих смартфонов и обратить внимание на людей старшего поколения!

Корни

Родилась Анастасия Яковлевна Панова в 1933 году.

Задолго до этого, когда в 1914 году началась Первая мировая война, 19-летнего Якова Илларионовича Панова, будущего отца Анастасии, призвали на фронт. К тому времени он уже был женат. Когда вернулся с фронта, занялся хозяйственными работами. В 1916 году Яков Илларионович овдовел. Его первая жена, Антонина, умерла от воспаления легких, оставив на попечении мужа двоих детей.

Через год Яков Панов женился вторично. У них с женой Татьяной родились новые дети. Пановы уехали с Поволжья на Украину, где было тогда спокойнее. Но не успели даже доехать, как разразилась гражданская война. Уже в качестве «беженцев» семья Пановых перебралась на Смоленщину, и там, в деревне Лужки Смоленской области, родилась дочь Ася.

Братья и сестры

Всего в семье было десять ребятишек. У отца Аси остались после первого брака два сына – Павел (1915 года рождения) и Иван (1916). От второй жены Татьяны родились сыновья Сергей (1919), Василий (1923), Анатолий (1940) и дочери Дарья (1924), Мария (1926), Александра (1929), Анастасия (1933) и Валентина (1938).

Бабушка Ася тепло вспоминает о своих братьях и сестрах. Самый старший, Павел, по ее словам, был «добродушным парнем», но маленькая Ася его всё же побаивалась. Он служил сверхурочную службу на Дальнем Востоке. Павел любил делать сестренке подарочки. «Как заработает денег, так присылает то шапочку, то платье какое-нибудь, то ботиночки…» В 1935 году Павел уехал в Москву на строительство первой линии метро.

«А Василий был самый средний. Я не давала ему выспаться – как проснусь сама, так и его разбужу, и лазаю на нем, балуюсь, и всё такое…»

Брат Иван подался в колхоз, поработал немного, а потом завербовался на Камчатку. Работал на рыбных промыслах на плавучей базе, «на таком большом суду, что и ловят, и консервируют, и всё такое…»

В речи бабушки Аси мы постоянно слышали выражение: «и всё такое». Что оно означает? Видимо, это можно интерпретировать как концовку фразы, типа «и так далее», «и тому подобное». Наша собеседница дает понять, что далее следуют еще какие-то действия или события, но перечислять их она не считает нужным. Предполагает, что мы должны сами домыслить, догадаться.

Когда началась Великая Отечественная война, появился лозунг: «Всё для фронта, всё для победы!» Вместе со всеми Иван пошел «делать свой вклад в оборону», но, к несчастью, по дороге на фронт попал под бомбежку. Еще живого Ивана доставили в госпиталь, где он скончался от ран. Семья Пановых получила похоронку – «пришло нам горькое известие».

Коржики из жмыха

Наедаться в то далекое время 1930-х вдоволь не приходилось. Большого голода бабушка Ася не вспомнила, но привела пример, который показывает, какое полуголодное существование они вели. Из рассказов взрослых девочка знала, что недалеко от их дома располагался крахмальный завод, он перерабатывал картошку из соседних районов. Крахмал вывозился для использования «в нужных целях». В каких именно, она не знает, но «крахмал куда-то годился». В процессе приготовления крахмала использовалась центрифуга. Продукт оттуда выходил «почти сухой уже». При этом получалось большое количество отходов в виде жмыха.

Местные жители, в том числе и семья бабушки Аси, использовали отходы. И для откорма свиней, и для поддержки семьи. Но отходы эти людям свободно не давали. Их накапливали в деревянной емкости и отвозили в совхоз. «А когда уже ночью там мужики соберутся, да прорвут защиту эту, оттуда как польёт!» Тут уже жители не терялись, выносили, кто сколько смог. Из этого жмыха (остатков) лепили коржики, прожаривали на сковородке. Приходилось девочке наблюдать, как из этих коржиков «жучки какие-то вылазиют. Что, бывало, очистят, что так поджарится». И это приходилось есть. «Вот такое ели! А добавить туда нечего было».

А как же растительное масло? На это бабушка Ася воскликнула: «Да что ты! Соль только. Да и то ее было мало, а то и вовсе не было». За солью надо было ходить пешком в соседний район и на себе приносить. А позже, в 1940-е, во время войны, по щавель ходили, по кислицу. Щавель рвали и парили. Голодно жилось людям даже и после войны.

В школу

В 1940 году семья Пановых перебралась в город Ярцево в 5 км от Лужков. Жизнь этому промышленному центру дал купец Алексей Хлудов, еще в 1873 году основавший здесь текстильную фабрику, а статус города был присвоен Ярцеву в 1926-м.

Когда Асе исполнилось 7 лет, она пошла в школу. Школа была хорошая, каменная и называлась Зареченской. В городе были и другие каменные здания, например, башня с часами Хлудовской мануфактуры и трехэтажное красное кирпичное здание Хлудовской казармы.

Радовали душу маленькой школьницы и сохранившиеся церкви: Петра и Павла, Архангела Михаила, Григория Победоносца, в честь Иоанна Воина.

Родители справили первокласснице портфель – сшили из полотна. «Полотно – это такая крестьянская ткань. О, какая была красота!» Из школьных принадлежностей бабушка Ася запомнила чернильницу, которую каждый день надо было носить с собой. Она помещалась в небольшую сумочку, что сверху затягивалась как рюкзак. Бывало, руки у школьницы пачкались чернилами, потому что как ни старайся, чернила могли пролиться.

С любовью называет первого учителя. В первом классе ее учил Иван Алексеевич: «Такой хороший, терпеливый, да, хороший мужчина. На газетах писали. Чернилом-то, бывало, напишешь поверх газеты, так видать всё равно. Никто и не требовал красоты. Лишь бы правильно учился писать, и всё такое…» Так начинала Анастасия Панова «свои университеты».

Оккупация

В 1940 году в городке Ярцево начались оборонные работы. «Еще войны не было, а наслышка была, что что-то должно состояться». Возле крахмального завода на месте, где была песчаная куча, построили бомбоубежище с отдельными входом и выходом. Сверху положили накат из бревен, «песку, и всё такое, так, чтоб если упадет большое что, так не разобьет». Отец «был уже в годах, не подлежал никуда», а старших братьев, Павла и Ивана, призывного возраста, с началом войны мобилизовали в Красную Армию. Потом на фронт ушел и Василий. «А Сергея не взяли, рука у него сломана была да криво зажила». До войны он окончил курсы бухгалтеров и работал в местном колхозе. В июле 1941 года Сергею и нескольким местным женщинам было поручено эвакуировать скот, корма и зерно, еще «при них были колхозные деньги». Под бомбежками добравшись до Москвы, Сергей обратился в НКВД и под расписку сдал деньги из колхозной кассы. Его направили сопровождать колхозное имущество в тыл. Только в 1942-м получили Пановы от Сергея долгожданную весточку: тот писал, что он на Урале.

Немецкие войска продвигались очень быстро. «В 41-м году они самый бросок сделали, потому не подготовленные наши были, а немцы хорошенько продвинулись». Поначалу с местным населением немцы «не очень грозно поступали». В доме Пановых встали человек пять во главе с офицером. Это «сразу было видно», потому что он «командовал и говорил громко».

Семье Пановых, как и многим другим, пришлось перебраться в землянку. Еще накануне войны населению объяснили, что «немцы как черти рогатые». Но когда немцы пришли, и дети увидели их, то оказалось, что на вид они не страшные. С приходом немцев пришлось наблюдать всякое. У одного местного мужика «такая мода была»: пошмыгать носом и «куда попало плюнуть». И как-то раз под рукой не оказалось «никакого черепка», куда сплюнуть. «Как увидели немцы этот плювок, так они его мордой этого самого мужика и вытерли!» Иногда Ася слышала, как немцы называли русских словом «швайн», то есть «свинья». Жить приходилось очень трудно. Питались в основном травами и ягодами, хлеб пекли пополам с лебедой.

В самом начале оккупации немцы собирали продукты – молоко, яйца, переходя с автоматами и корзинами из дома в дом. «Яйки, млеко», – говорили они хозяйкам и подавали пустые корзинки. Женщины вынуждены были, боясь расправы, отдавать то последнее, что приберегали для своих детишек. Анастасия Яковлевна рассказала, что немцы нередко на глазах у голодных, исхудавших ребятишек ели морковку, яблоки, арбузы, огурцы, и бросали на землю очистки от фруктов и овощей. «Мы, глупые, бегали, кто быстрее схватит, дрались между собой, и всё такое…»

Татьяна Ефимовна, мама Аси, каждый вечер по указанию важного немецкого постояльца приходила во двор своего дома, чтобы подоить когда-то принадлежавшую Пановым козу. Но молока детям не перепадало: возле дежурил с уже заранее приготовленным огромным котелком денщик и сразу же после дойки шел поить своего хозяина парным молоком.

Во время немецкой оккупации в окрестностях Ярцева располагался лагерь военнопленных. Ребятишки бегали туда и бросали через колючую проволоку жмых.

Но немецкие войска задержались в городе лишь на два месяца. Ярцево был одним из первых городов, отбитых у немцев в июле 1941 года, когда на берегах реки Вопь развернулось жестокое сражение, после которого немцы ушли с фронтом дальше. «А на местах оставались староста и комендант из наших, да наши же полицейские». Последних набирали из тех, кто сбежал с войны или в плен попал.

Затем город снова был захвачен гитлеровцами, переходил из рук в руки, пока окончательно не был взят врагом в октябре 1941 года.

Как далекий сон вспоминает бабушка Ася начало войны. И хоть давно это было, но картину прихода немцев она помнит до сих пор. В ее памяти и бомбежки, и быстрое продвижение противника, и установление «новой» фашистской власти.

А, В, С, D…

Во время фашистской оккупации в городе Ярцево было налажено обучение детей. Асе и ее друзьям пришлось изучать немецкий язык. Собеседница тут же вспомнила, что слово «школа» по-немецки – «Schule». До сих пор она помнит немецкую азбуку и даже немного этим гордится. Анастасия Яковлевна тут же продемонстрировала нам свои знания: «А, В, С, D… Да я русскую азбуку так не расскажу, как эту. А как же…» Были и уроки музыки: «Песенки пели и всё такое. А учительницу звали Варвара Федоровна».

Иногда в школу наведывался комендант города и проверял знания и умения учеников. Из этого факта следует, что «новая» немецкая власть рассчитывала на долговременное пребывание на нашей территории. Она подготавливала детей к будущему служению «Великой Германии».

Казнь

Местные жители часто подвергались зверствам нацистов. Именно так были уничтожены тысячи абсолютно мирных людей: расстреляны, повешены, замучены.

В памяти рассказчицы всплыл один страшный факт, связанный с периодом оккупации. Фашисты устроили в городе показательную расправу над партизаном. На площади была устроена виселица: «Вот так столб и вот так перекладина» (показывает руками).

Полицейские останавливали всех: и детей, и взрослых. «И вот останавливали всех прохожих» и не разрешали никому уйти с места казни. «Да еще следили, чтобы никто не закрывал глаза». Приговоренный к смертной казни человек, «чтобы это всё быстрее кончилось, на табуретку встал, петлю сделал, через голову продел». Тут же подбежал наш полицейский, ударил носком сапога по табуретке. «Она отлетела». Удрученная увиденным, Ася возвратилась домой, ей «мерещился всё этот вешанный».

Немцы заставляли совершать казни и расправы местных, то есть полицейских. На рукавах у них был «какой-то особый знак, форма была синяя», вооружены были винтовками. «Это всё свои голубчики».

Немецкие пособники за свою преданность и службу получали вознаграждение, имели льготное обслуживание в магазинах. «Помню, пришла я за хлебом или за чем-то в магазин. Мать послала. И девочка вошла в магазин, моя ровесница, дочь полицейского. Вот уже там посмотрели, а у них список, отметили по фамилии и что положено выдали».

Еще ребенком бабушка Ася увидела предательство со стороны некоторых своих земляков. Ей было непонятно, как так получилось, что эти еще совсем недавно, казалось бы, советские люди, оказались одетыми в форму полицаев?

Что за ненависть воцарилась в душах тех, кто до войны ходил в один клуб, сеял хлеб на одном поле? Что их толкало на это предательство? Кого-то, возможно, ненависть к Советской власти, накопленная за годы насильственной коллективизации и репрессий, кого-то – желание выжить любой ценой, а кого-то – просто страх и трусость.

Почему бабушка Ася называет их «голубчиками»? Ведь «голубчик» – это что-то ласковое, доброе, нежное. Но есть в этом слове и особый, презрительный смысл: с одной стороны, она понимает, что это наши люди, с другой – они стали предателями.

«Живая» яма

А вот еще один незабываемый рассказ бабушки Аси. В городе Ярцево проживало немало еврейских семей. Они работали портными, переплетчиками книг, врачами – всё это были мирные профессии. А когда пришли в город фашисты, они собрали молодых и сильных евреев и заставили копать большие ямы, делать песчаные насыпи.

Посадили на телеги и повезли. Но не на работу, а в лес, к ямам. Один еврей, почувствовав неладное, спрыгнул с воза, чтобы убежать. Его тут же застрелили. А тело снова бросили на телегу к еще живым, но теперь уже понимающим, куда и зачем их везут.

Привезли к ямам. Потом велели всем «проходить по бровке» – краю ямы. И начали расстреливать. Подогнали вторую партию евреев, которых заставили бросать землю на тех, кто в яме – на мертвых и на еще живых. Лопат не хватило, эсэсовцы дали команду набирать землю в ботинки и продолжать забрасывать тех, кто в яме.

Потом, когда яма почти заполнилась землей, начались «волны». Это земля ходила, двигалась от движения людей, погребенных заживо. Потому что не все сразу погибли, некоторые были только ранены.

Молитва

Слушая нашу собеседницу, мы постоянно задавались вопросами. Что помогло людям выстоять в лихое военное время? Откуда они черпали силы? Что их поддерживало в годы оккупации?

Можно рассуждать о советской идеологии, о преданности Родине, о ненависти к врагу, о мести, наконец. А что говорит наша свидетельница немецкой оккупации? По ее словам, все испытания помогла выдержать вера в Бога.

Молитву «Отче наш» с ней выучил отец: «Вот там, в огороде, сидела и выучила на память. И сейчас знаю: “Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь!”»

В трудную минуту тысячи людей, а может, и миллионы молились Богу и получали успокоение и надежду. Никакой атеизм не убил в людях веру. Как говорит бабушка Ася, от чтения молитвы «как-то душевно легче становится. Да, вроде легче становится и спокойнее, и всё такое…» И по сей день Бог поддерживает ее на старости лет.

Угон в Германию

Фашистский «новый порядок» на оккупированных землях повсюду насаждался по одному сценарию. «В Германию везли, забирали на работы. Забирали и подростков, и пацанов 16–17 лет. И девушек увозили. Сестру мою Дашу тоже забрали. Что они там делали, какую работу исполняли, никто и не знал. Какую-то работу всё ж таки исполняли у хозяив, там же были хозяйва. Кормили их там плохо. Но представьте себе, многие вернулись обратно после окончания войны. И Даша вернулась. Вернулись все, которые были забраты, и всё такое…»

Чуть помедлив, наша собеседница сообщила, что сестра Даша умерла в возрасте 24 лет «от скоротечной чахотки», нечеловеческие условия жизни в чужой стране дали о себе знать. Еще бабушка Ася вспоминала, что после возвращения из Германии сестрой «интересовались органы».

Наш научный руководитель пояснила, что в Германии советские граждане трудились на военных заводах, в шахтах, в сельском хозяйстве. Многих направляли к немецким фермерам, где им приходилось ухаживать за скотом и выполнять привычную нашим людям крестьянскую работу

Почти все земляки Анастасии Яковлевны после войны возвратились домой, несмотря на лишения и трудности, пережитые ими на чужбине. К сожалению, усилия бывших заключенных приспособиться к обществу, в которое они возвращались, и стать его полноправными членами в большинстве своем наталкивались на различные препятствия, чинимые официальными служащими.

С другой стороны, чувствуется, что угон в Германию бабушка Ася не считает таким уж тяжелым испытанием. Это мнение сложилось у нее под влиянием взрослого населения, которому, возможно, собственные переживания периода оккупации казались более суровыми и трагическими.

Изгнание захватчиков

В оккупации семья Пановых прожила два года. Наступил час освобождения. Теперь, наоборот, Красная Армия наступала, а немцы отступали.

Освободили город Ярцево 16 сентября 1943 года. После боя «враг оставил много техники и всё такое…» Немцы «или не успели взять с собой или уже бросили – налегке же убегали».

На поле боя остались лежать погибшие бойцы с той и другой стороны. Настало время потрудиться похоронным командам, чтобы предать всех земле. Тут же появились и мародёры.

Бабушка Ася рассказывает, как одна женщина стала раздевать убитого. Но он оказался раненым, пришел в себя и попросил у нее воды. Тогда мародерка ударила раненого бойца саперной лопаткой. Но «насмерть не убила», солдат впоследствии попал в госпиталь. Женщину позже всё же осудили. А мужчина уже после войны приезжал в Ярцево, вероятно, на места боев, как ветеран войны. Такими штрихами вспоминается Анастасии Яковлевне освобождение родного города.

Победа

После освобождения Ярцева от захватчиков жизнь оставалась очень трудной. Разрушенное хозяйство, голод. По-прежнему шла война, хотя она уже отодвинулась на запад. И всё же каждый новый день давал надежду на то, что война неизбежно закончится.

Анастасия Яковлевна о дне 9 мая 1945 года ничего вспомнить не могла. «Тихо так было, не помнится мне ничего. Потому что я не очень и интересовалась-то. Кончилась и кончилась». Думается, что жители Ярцева с радостью восприняли сообщение об окончании войны, ведь, по словам бабушки Аси, «радости было – до плачу». Значит, наступило мирное время.

В наше время День Победы знают и взрослые, и дети. Почему же бабушка Ася, в то время 12–летний подросток, ничего о таком важном событии не помнит?

Тот день – 9 мая 1945 года – мог быть для Аси обыкновенным, рядовым днем и не остаться в памяти. Ведь «было так тихо». А вот послевоенные праздники ассоциируются у нее с парадами, в которых участвовали все школьники. Мальчики выходили с самодельными винтовками, а девочки – с санитарными сумками. «Это уже после войны стало весело. Идут все на парад, так любо глянуть!»

Выбор профессии

После окончания семилетней школы Анастасия встала перед выбором – чем заниматься? Как обычно, в этом деле есть советчики, и вот по совету брата Сергея решила она стать телеграфистом. Повел брат сестру на узел связи, чтобы показать работу телеграфиста.

«Говорит: всё поняла? А я ничего не поняла. Хоть ты десять раз гляди, если там тире да точки, да что-то там пишет, и всё такое…» Ничего не поняв в премудростях азбуки Морзе, девушка не решилась пойти учиться на связиста. Да и мать не отпускала дочь от себя. И Ася просто устроилась на местный пищекомбинат.

Замужество

1940-е годы подходили к концу, начались 1950-е. Анастасия Панова трудилась вместе со всем народом, но вот еще один поворот судьбы.

Напротив ее дома появился сосед, «чернявый такой, красивый». Он поселился здесь вместе с родителями и нарушил покой девушки. Асе исполнилось 20 лет, «уже невестилась». Соседа звали Иван Ужегов. Он работал счетоводом. В те годы часто молодежь собиралась друг у друга на квартирах. Ася и Иван подружились. Вскоре Иван предложил Асе пожениться.

На свадьбу невесте и надеть-то было нечего, свадебного платья не было. Но брак оформили, «как положено», в загсе. В честь этого события пошли вместе с близкими друзьями в городской сад на танцы. Помнит Анастасия Яковлевна парня Павла Федоренко, это был баянист. «Другой парень гармонь несет». А в саду «куча народу». И все танцевали под гармонь и под баян, «веселились до упаду». Одежда в те времена у всех была очень скромная. Люди одевались, кто как мог, «и никто не выделялся, не завидовал никому». Если у девушки волосы были густые, она делала косу. А у Анастасии «волос был жиденький», так она «брала плойку и завивала мелкие кудряшки».

Не упоминает наша собеседница и про обручальные кольца. Всё было обычным: танцы под народные инструменты, прогулки по городу, небольшое застолье.

Свекор

Семья свекра была когда-то зажиточной. «У ево были свои земли, был скот и всё такое, а потом скот отобрали. Заставили вступать в колхоз. А он не пошел. И землю отобрали. До самого порога урезали, только туалет оставили. Забрали всё, а он не подчинился. Наверное, что-то им сказал, как-то не так высказался. И его на 10 лет далеким-далёко услали – на Магадан…»

Свекор о жизни в лагере «не очень-то рассказывал». Но иногда вспоминал, если «где какая помойка, лазили, чтобы кое-что найти для пропитания». А когда пришло время освобождаться, «написал свекровке, что, мол, давай, Марфа Васильевна, продавай хату и приезжай сюда».

И семья Ужеговых уехала в Магадан, в том числе и младший сын Иван, будущий муж Аси. Так ему и кличку потом дали соответствующую – «Магадан».

«Называли не по имени, не по фамилии, ага. Магадан да и всё». Долго Ужеговы там жили, но потом всё же вернулись назад, на Смоленщину. Свекор купил хату как раз напротив дома Анастасии, через дорогу.

«Тут вот он, кавалер, красивый да рослый, а тут я уже подоспела». Так и свела их судьба.

О своей жизни в сталинских лагерях эти люди мало рассказывали. Почему? Да потому, что их называли «врагами народа», а это обсуждать было не принято – они были запуганы и не хотели пережить еще одну жизненную драму.

Целина

После регистрации брака Ася и Иван отправились вместо свадебного путешествия на целину в Казахстан. «Сами поехали, а как же! Ехало, много ехало, не только что комсомольцы-добровольцы. Там стояли два здания, такие домики двухэтажные. Квартир много, потому что там и женщины заключенные жили в тех домиках. Там зона была. Мы подавали им через проволоку кастрюльки, они нам брали всегда в столовой борщ, суп. Так они нас, считай, там поддержали. А рядом – мешалка, и туда песок возят, и всё такое. И там делали траншеи, взрывники работали. Делали фундаменты для домов, строили город. Теперь там уже город областной, ага».

Ася была беременна, поэтому ее определили на легкую работу. Она была учетчиком, записывала номер каждой машины и сколько рейсов выполнит водитель. Муж был хорошим строителем. Молодежь возводила новый город. Участвовать в общественных делах было некогда, «не вникали ни во что. Стемнеет, ложились спать, ведь утром рано вставать, а там опять на работу». В соседних районах строили целинные совхозы. Но долго на целине Ужеговы не остались, поехали искать лучшую жизнь в другие края.

Возвращение

Поездив по стране, семья Ужеговых решила возвратиться домой. Постановили, что хозяйка с детьми останется дома, а муж будет ездить на заработки на сезонные работы. «Мужик он был молодой. За деньгами не гнались, сегодня есть, значит и завтра, Бог даст, будут». Муж бабушки Аси, хотя и был крепок телосложением, начал постепенно сдавать. «Он, думал, что ему не будет износу, ведь он тяжести за пятерых поднимал, вот дурной был!»

В первый раз, когда у Ивана случился инфаркт, его удалось спасти. А в следующий раз… «Выхожу погулять вечерком. Иду по воду, тут длинная скамейка такая, и бабы собираются под вечер всегда. Если места нет, табуреточку с собой несут. Набрала воды… А у нас окно открыто. Думаю, что это он? Или жарко ему? Захожу, так он еле живой. И тут ему, значит, плохо стало. Когда довезли наутро до больницы, он там и скончался…»

Мужа схоронила и одна с двумя детьми осталась. У них с Иваном подрастали две дочки-двойняшки: Люда и Нина. Вспомнит бабушка Ася былое, глянет в окно и плачет, плачет…

Вожди

За событиями, происходящими в стране, Анастасия Яковлевна, можно сказать, не следила. Сначала была ребенком, а потом, во взрослой жизни, занята была семейными заботами, «за худую копеечку каждый работал и выживал». И смену лидеров государства не отслеживала.

«Если б я записывала! А так день прошел, слава Богу, другой начинается. А кто там уже есть (у власти), смотришь, другой заступил».

Помнит, что Сталина все очень боялись и старались не упоминать его имени. Лишь изредка свекор называл вождя не иначе как «усатый дьявол».

О «грозе народа» Берии в ее памяти сохранилась лишь частушка:

 

Берия, Берия
Вышел из доверия.
А товарищ Маленков
Надавал ему пинков.

 

Наш руководитель работы пояснила, что здесь, очевидно, речь идет о том знаменитом заседании Президиума ЦК КПСС в июне 1953 года, на котором Берию арестовали.

Бабушка Ася помнит Никиту Сергеевича Хрущёва, называет его «хороший хозяин». Про его угрозу показать американцам «кузькину мать» тоже вспоминает.

Помнит полёт Юрия Алексеевича Гагарина. «Он там немного полетал, один оборот». Знает, что в космос летала и женщина. Потом ее «Хрущев попросил, и она вышла замуж за космонавта».

Однако, как признается бабушка Ася, «не всё теперь из той жизни-то и помнится».

Память Анастасии Яковлевны не особо обременена историческими фактами, фамилиями вождей. Может, потому, что ее собственное восприятие событий нередко вступает в конфликт с официальной версией истории, которая диктовалась «сверху» и навязывалась через школьные учебники, радио, телевидение. Память пожилой женщины больше хранит детские годы, годы войны. А также почти всё, что касается собственной семьи. Тем не менее, основные события сохранились в сознании нашей собеседницы.

Хлеб

В 1960-х годах в стране снова наступили трудные времена. Начались перебои с продуктами, а самое главное – с хлебом. Людям приходилось очень рано вставать, занимать очередь, «хлеба брали на троечку» (видимо, на три рубля). А в очереди было неспокойно, шум, споры.

А то, бывало, соберутся человек десять сильных, молодых мужчин, «а потом как попрут взад. И упадут человек двадцать с той очереди. А другие вперед, и уже в магазине». А если хлеба всем не доставалось, то некоторые и «без куска домой уходили».

Это явление с продуктами питания было характерно уже для второй половины ХХ столетия. Когда страна вступила в кризис, такое происходило и у нас на Урале. Очереди подталкивали некоторых людей к безнравственным поступкам, будили низменные чувства, злость, агрессию. И, наверно, обиду на государство. Чего не скажешь о нашей собеседнице, она ни разу не осудила государство.

Возможно, люди ее поколения как были приучены лишнее не говорить из страха, так до сих пор и соблюдают это правило. А может, они не любят говорить о прошлом плохо, потому что им обидно за то, как они прожили жизнь.

На Урал

Дочь Нина после окончания пединститута распределилась на Урал, вышла замуж и приехала с мужем в город Полевской. Получили квартиру. Зять «прописал в письме, приезжайте, мол, ведь вы уже пожилая, здесь легче будет. А мне радость! Давай я хату продавать. А бабы пришли и говорят, если хотишь поехать, так поедь, только хату продавать не надо, и всё такое…»

Не послушала бабушка Ася земляков, дом продала и уехала на Урал. И 25 лет живёт здесь у дочери. Пенсию Анастасия Яковлевна получает минимальную, потому что работала в основном сезонно, стажа не заработала. «Там – сезон, тут – сезон. Кирпичный сезон, крахмальный сезон. И ничего такого постоянного».

Довелось бабушке Асе еще съездить в родной город Ярцево. Мы заметили, что память ее постоянно цеплялась за счастливые воспоминания тех дней, ведь это была хорошая жизнь. Во всяком случае она думала, что хорошая.

«И так хорошо я туда съездила, что до сих пор помню. И головой ударялась, и всё такое, а всё равно помню…»

Так закончила Анастасия Яковлевна свой долгий рассказ.

***

Бабушка Ася построила вместе с мужем не один дом, посадила не одно дерево, родила двух дочек. Даже этого достаточно, чтобы сказать: прожила свои годы не зря. Ни бытовые трудности, ни война, ни послевоенная разруха и ни «всё такое» не смогли сломить веру в жизнь у людей поколения ХХ века.